и страшный, вызвавший ледяные мурашки по всему телу. Она вскочила на своей постели, так как узнала голос свекрови, в одной ночной сорочке бросилась к ней в комнату, расположенную неподалеку от ее собственной спальни. У свекрови всю ночь горела лампа под абажуром на слабом фитильке, поэтому Анна Яковлевна, распахнув дверь, тотчас увидела мать своего мужа, несмотря на полумрак. Бедная женщина явно хотела встать: она уже откинула одеяло, но приступ помешал ей, и она подала знак криком, надеясь, что кто-нибудь да прибежит к ней. Свекровь лежала, свесив голову и половину корпуса с безвольно упавшей рукой с кровати. Удивительно, как она вообще с нее не свалилась, – чепец ее упал на пол, седые волосы рассыпались по плечам. Анна Яковлевна бросилась к женщине, боясь новой смерти в доме, и, упав на колени у кровати, поправив голову свекрови, с трудом выдавила полушепотом:
– Матушка…
Матушка не шевельнулась, не вздохнула… Анна Яковлевна хотела встряхнуть ее и взялась за ее плечи, но вдруг всей спиной почувствовала, что в спальне еще кто-то есть. И этот «кто-то» находился именно за ее спиной. Неизвестность страшна, но страшнее не знать, не видеть, кто за тобой стоит, что он задумал?..
И он и правда там стоял – спиной к ней, в углу, копался в ящиках шкафа, где свекровь хранила свои личные ценности – переписку, документы, мелкие семейные реликвии. Обернулись они оба – хозяйка и неизвестный – одновременно. Анна Яковлевна, подумав, что в поместье забрался вор, хотела было закричать, позвать на помощь слуг… Но вот мужчина сделал пару шагов к ней, попав в более или менее яркое световое пятно, и она увидела… мужа!!! А покойники не возвращаются!..
Это было так страшно, что крика не получилось – он исчез напрочь вместе с голосом. Ощущая свою полную беспомощность перед сей фатальностью, почувствовав дыхание смерти в образе мужа, Анна Яковлевна как подкошенная упала на пол. Падая, она заметила, как в его руках что-то сверкнуло – что-то заискрившееся, ловившее лучи света отшлифованными гранями. «Крест», – была ее последняя мысль, которая на то и мысль, что она мгновенно улетучивается вместе с сознанием.
– Нас обеих нашла горничная ранним утром, – с трудом сдерживая слезы вымолвила Анна Яковлевна. – Матушка принимала капли строго по часам, первую склянку – в шесть утра. Меня-то служанка как-то привела в сознание, а вот матушку… Умерла она! Без сомнения, удар ее хватил, когда она увидела своего живого сына. А ведь на его похороны съехалось много народу – из города и из соседних усадеб, поэтому никто, понимаете, никто не поверил в то, что мы видели живого Вацлава! По их лицам и глазам я прочла одну жалость ко мне, а потом я узнала… Меня считают помешанной! – всплеснула она руками, горько, нервно хохотнув. – Но матушки не стало, и пропал фамильный крест, которым наградил польский король пана Загурского, предка моего мужа, могущественного магната еще в начале семнадцатого века… Да что там, я и сама стала в себе сомневаться, ездила в город к докторам… Но ведь он приходил еще раз!
– Неужели?! – заерзал в креслах Зыбин.
