до истины, ведь у него редкий дар к сыскному делу! В карете он устроился поудобнее, сложив руки на выступающем вперед животе, и, глядя в окошко, посетовал:
– Весна нынче холодная и дождливая. Кости ломит… ветер поднялся, знать, быть дождю, а мне нынче хорошая погода надобна.
Марго мгновенно мысленно перенеслась в лето, в имение брата Мишеля. На носу – очередное лето, а она все никак от прошлого не освободится. У Сурова Александра Ивановича, друга Мишеля, раненое плечо тоже ныло на перемену погоды. Где они оба сейчас? Брат им пишет редко, Суров – часто, и каждое его письмо – событие для нее. Марго перечитывала его послания по многу раз, иногда даже плакала тайком. А плакала она потому, что Суров и не подозревал о том, как он затронул ее сердце! Это же настоящая мука – такая безнадежность…
– Ей-богу, Виссарион Фомич, – вдруг встрепенулась она, – мне трудно в себя прийти после всего услышанного! Что вы намерены делать?
– Намерен раскопать могилу, – заявил он.
– Раскопать?! – ужаснулась Марго. – Которую?!
– Ближайшую, сударыня, стало быть, вашей родственницы.
– А Ростовцевых вы поставите в известность об этой вашей затее?
– Так ведь вы – рядом, – хихикнул он. – Разве вы им не родственница? Вот и дайте мне свое согласие на сей акт вандализма.
– Но… – Марго совсем потерялась, что с нею случалось редко. – Элиза мне не дочь, не сестра, есть родственники, стоящие к ней гораздо ближе… Виссарион Фомич, так ли уж это необходимо – раскапывать могилу, тревожить прах покойной?
– А я как раз и желаю убедиться, что она – покойница! Не думаете же вы в самом деле, будто сим наглым воровством промышляют призраки?!
– Нет, разумеется, но… Поверьте мне, Элизу действительно похоронили!
– Так ведь и господина Загурского тоже похоронили. Как же во все это не верить, ежели тому, как я понял, тьма свидетелей имеется? А он является своей жене! Словно он и поныне живой и невредимый – экая несуразица! Мы раскопаем могилу сегодня же ночью… лишь бы дождя не случилось.
Марго некоторое время ехала молча, и ей в голову, как всегда, вдруг пришла одна безрассудная идея:
– Позвольте и мне при сем присутствовать…
Она осеклась, ибо Виссарион Фомич одарил ее зловещим взглядом василиска. Но он все же держал себя в руках:
– Позволю себе напомнить вам, ваше сиятельство, что вы – графиня, а благородной даме не пристало посещать кладбища по ночам-с! Что ваш муж на сие скажет?
– А он уехал по делам в Петербург. Я оденусь очень скромно…
– Коли вы желаете помочь следствию, сударыня, – рассердился Зыбин, – так ступайте в ваши салоны. Вас там все поймут: траур для светской женщины, молодой и красивой, – весьма тяжкая ноша, тем более что родственница-то упокоилась дальняя, не по вашей родовой линии. Ступайте, ступайте в салоны и вызнайте мне все слухи по данному делу! Ведь крестьянам и мещанам призраки не
