укрыл невестку, свернувшуюся калачиком, пахнущим бензином одеялом и, закрыв двери, пошёл с фонариком искать продолжение колеи из этого затоптанного и заезженного пятака. Покружившись вокруг машины, он обнаружил трупы трёх волков справа от неё и следы крови слева. Григорий Петрович присвистнул: «Славная была охота, если для всех убитых волков, места не нашлось в багаже».
Найдя следы колёс, которые, сливаясь, вели колею на запад, он вернулся к машине, включил двигатель и отопление, тихо выехал на найденную дорогу, остановился, выключил двигатель, нагнал тепла в кабину и закрыл глаза, решив тоже немного вздремнуть.
Григорий Петрович проснулся примерно через час. В степи было уже светло, но солнце ещё не встало. Опять включил двигатель с отоплением, оглянулся – Люба сладко спала, подложив обе ладошки под правую щеку. Он улыбнулся, глянул на часы и осторожно тронулся в путь.
Когда в половине седьмого Кошкин-старший подъехал к половецкому костру, дым которого увидел ещё издали, к машине подошёл омоновец. Григорий Петрович вышел из машины, представился, услышал в ответ: «Сержант Седенко», – и спросил:
– Тут, вроде, баржа поблизости застряла? Сын у меня там, Семён Кошкин, вот мы с его женой и приехали.
Вышла из машины проснувшаяся Люба. Она подошла к свёкру, который представил её Седенко:
– Люба, невестка моя.
– Николай. – Седенко пожал протянутую Любой руку, улыбнулся и уже совершенно расслабившись пояснил, – баржа здесь, – махнул рукой на северо-запад, – метров 700 будет. Они сейчас спустили шлюпку, а мой брательник пошёл на берег их встречать. Они там дым наш видели и плывут сюда. У меня приказ: в распоряжение капитана Рахметова на охрану баржи, а это вот половецкий стан рода Кэчев. Тут у них был один, который по-русски изъяснялся кое-как. Увезли его в Волжский, а остальные не бельмеса не понимают. А вообще-то вам надо представиться главе их рода Башкэчу – вон у костра стоит, на рассвете проснулся. Оружие у вас есть?
– Есть ружьишко.
– Возьмите с собой, очень уважают они оружие наше, и я понял, что явиться к ним с оружием, значит, как бы особое уважение оказать.
– Ясно, – Григорий Петрович достал своё ружье из машины, одел его за спину, – пошли.
Подойдя к костру, он поклонился Башкэчу и сказал, помогая себе жестами:
– Здравствуйте, я Кошкин, а это моя невестка Люба,
– Шала, – ответил, слегка наклонив голову, Башкэч.
Услышав в его приветствии что-то знакомое. Люба решила рискнуть и на азербайджанском рассказала Башкэчу, кто они и зачем приехали. Башкэч слушал очень внимательно, казалось, он пытается вникнуть в суть речи, похожей на их язык. Когда Люба закончила, он стал по-своему повторять то, что понял из её слов. Люба же, поддакивая, пыталась повторить его слова, смысл которых был ей в основном ясен. В конце концов, она довольная беседой, дёрнула кулачком у своей груди:
– Йес,
