все, что у меня есть.
Хезер закусывает губу и возвращается к мужу, уже сожалея о своем вопросе. Тут в комнату входит Кияна с большим коричневым бумажным пакетом.
– Здесь одежда, в которой ты была, когда тебя нашли.
Я заглядываю внутрь и вижу какие-то тряпки из темно-серой ткани, аккуратно сложенные плотными квадратами. Нужно будет внимательнее все это осмотреть позже, решаю я про себя.
– Но на твоем месте, – продолжает Кияна, кивая на пакет, – я бы обзавелась новым гардеробом. Прямо скажу, не самые элегантные вещи, какие мне доводилось видеть.
– Мы вместе поедем и купим вам новую одежду, – тут же с энтузиазмом вмешивается Хезер.
Я стараюсь улыбнуться в ответ:
– Спасибо.
– Мы будем очень скучать. – Кияна делает шаг вперед и обвивает меня руками, а потом крепко сжимает их. Я каменею. Она впервые прижимается ко мне так плотно. Впрочем, ничего подобного прежде не делал и никто другой. Обычно она лишь легко касалась меня рукой или осторожно проводила пальцем по щеке. Исходящий от нее запах буквально парализует. Я не в состоянии пошевелиться. Мной овладевает жгучее стремление вырваться, оттолкнуть ее от себя.
Однако почти сразу где-то в моих ступнях зарождается приятное чувство, постепенно поднимается вверх, овладевая целиком и заставляя почти мгновенно расслабиться. У меня тяжелеют веки. Такое ощущение, что трудно держать глаза открытыми. Я и не хочу держать их открытыми. Веки опускаются, а все тело вдруг теряет устойчивость. Но прежде чем со мной что-то и в самом деле происходит, Кияна разжимает руки и отходит в сторону.
– Что это было? – спрашиваю я, все еще не оправившись от головокружения.
Она смеется, ерошит мне волосы, а потом говорит тихо, чтобы не слышали остальные:
– Все хорошо, милая. Я всего лишь обняла тебя.
Только когда мы выходим из больницы через главные двери, до меня начинает доходить смысл слова «цирк», которое услышала раньше применительно к репортерам.
Я жмурюсь от непрерывно сверкающих странных вспышек света, но они ослепляют меня снова и снова. Моим глазам нужно время, чтобы привыкнуть к этому. Зато мозгу требуется чуть больше, чтобы осознать то, что я вижу перед собой.
Людей.
Сотни и сотни людей.
Больше, чем, как уверена, я когда-либо раньше видела собравшимися в одном месте.
В груди появляется резь. Я начинаю их считать, полагая, что знание точного числа может каким-то образом успокоить. Если я установлю, сколько их, то ко мне, вероятно, вернется способность нормально мыслить. Дышать. Существовать. Но я так взволнованна, что сбиваюсь, досчитав до 142. А мистер Рэйюнас тянет меня за руку, принуждая идти сквозь них, отчего боль под ребрами только обостряется.
Повсюду я слышу голоса. Их так много, что я перестаю понимать, реальны они или же звучат только в моей голове. Они чего-то от меня требуют.
