путешествия, – думал Рудольф, улыбаясь или надеясь, что улыбается полицейскому, – любуешься соборами, спишь с женой европейского офицера, плаваешь над судами, затонувшими во время войны, знакомишься с иноземными обычаями, чужими товарами и напитками, полицейскими участками, крематориями».
– Моя фамилия Джордах, – медленно произнес он по-французски. – Я американец… – Слышал ли полицейский о Лафайете, плане Маршалла, Дне высадки союзников во Франции? Тогда можно рассчитывать на благодарность. Если, конечно, она существует. – По-моему, у вас здесь мой племянник Уэсли Джордах.
Полицейский ответил так быстро, что Рудольф его не понял.
– Говорите помедленнее, пожалуйста, – попросил он. – Я не силен во французском.
– Приходите к восьми утра, – медленно произнес полицейский.
– Я бы хотел повидать его сейчас, – настаивал Рудольф.
– Я сказал – к восьми утра, – нарочито медленно повторил полицейский и для большей наглядности показал восемь пальцев.
Нет, ни о Лафайете, ни о Дне высадки союзников полицейский явно не слышал.
– Может, ему нужна медицинская помощь? – спросил Рудольф.
– Он обеспечен самой лучшей медицинской помощью, – снова так же медленно ответил полицейский. – Приходите в восемь утра. По французскому времени. – И засмеялся.
– Здесь кто-нибудь говорит по-английски?
– Это полицейский участок, мсье, – сказал полицейский. – Вы не в Сорбонне.
Рудольфу хотелось спросить, нельзя ли взять племянника под залог, но он не знал, как это сказать по-французски. Ежегодно в Канн приезжают тысяч пятьдесят американских и английских туристов; неужели ни один из этих мерзавцев не мог взять на себя труд выучить английский язык?
– Я хотел бы поговорить с вашим начальником, – упорствовал он.
– В данный момент он отсутствует.
– Тогда с кем-нибудь еще.
– Кто-нибудь еще – это я. – Полицейский снова расхохотался. Потом нахмурился и сразу стал выглядеть более естественно. – Прошу вас уйти, мсье, – строго сказал он. – Будьте добры очистить помещение.
«Не дать ли ему взятку?» – подумал Рудольф. Но он уже этой ночью допустил ошибку, предложив деньги не там, где полагалось. Вторая ошибка может оказаться куда серьезнее.
– Идите, идите, мсье, – нетерпеливо взмахнул толстой рукой полицейский. – Я занят.
Потерпев поражение, Рудольф вышел на улицу.
– Ну что? – вскинулся Дуайер.
– Ничего, – ответил Рудольф. – Велели прийти в восемь утра. Пойдемте в какую-нибудь гостиницу. Нет смысла возвращаться в Антиб на два часа.
– Да, но я боюсь оставлять «Клотильду», – сказал Дуайер. – Сейчас, знаете, мало ли что… – Он не закончил мысли. – А утром я буду здесь.
– Как угодно, –
