полдупондия, а вот кролик подороже – два сестерция. Наемный рабочий, вольноотпущенник-землекоп или сданный в аренду раб в Риме зарабатывал три сестерция в день. В провинции, конечно, меньше. В общем-то, жить можно, другое дело, что многие римские граждане, даже совсем нищие, вовсе не стремились зарабатывать на жизнь, полагая, что обеспечивать их – прямая обязанность государства. Хлеба и зрелищ – самый популярный в те времена лозунг. Опекаемые государством граждане великого Рима уже ко времени Цезаря совершенно зажрались, физический труд или занятие ремеслом считали делом недостойным, да и служить в армии римская молодежь тоже не рвалась, предпочитая тратить время на развлечения. В Риме таких убежденных бездельников становилось все больше, приток свежей крови и деятельных людей давали только провинции.
– Сейчас мы идем по землям вольков, – между тем продолжал Флавий. – Вольки – давно уже друзья Рима, провинциалы… Но, кто знает, может быть, очень скоро они получат гражданство, как жители Цизальпинской Галлии.
– Думаю, за нас заплатит центурион, друг мой Манлий. А потом высчитает из жалованья.
– Да пока еще мы доберемся до наших денег!
– Скоро, дружище, скоро! Сразу после постоялого двора будет развилка, налево – поворот на Немасус, направо – наш, на Каркасо и Нарбо. Там недалеко уж останется.
– И все же хотелось бы лучше домой, в Рим!
– Я понимаю тебя, но для многих наших дом – как раз Нарбо! Вон, хоть на велитов взгляни. Они и Рима-то никогда не видели.
– Много потеряли.
– Согласен! Ну да ничего! Надеюсь, на постоялом дворе наш командир угостит нас вином или хотя бы пивом.
И снова, вопреки всему виденному и слышанному, Виталий с надеждой думал о постоялом дворе – все-таки населенный пункт, оплот цивилизации, как ее здесь себе представляют. Может, хоть там найдется телефон… разбитый автомобиль… пивная бутылка, окурок! Золотому слитку он сейчас не обрадовался бы так, как простому изжеванному окурку, который позволил бы верить, что он все еще в своем времени.
Но Виталий уже считал эти надежды призрачными.
Навстречу центурии, отягощенной пленниками и обозом, все чаще попадались повозки самых разных размеров и видов: крепкие, влекомые упряжкой мулов, возы-каррусы, легкие четырехколесные реды, изящные эсседумы-одноколки. В последних сидели женщины, совсем еще молодые девчонки, одетые как знатные дамы.
– Сальвете! – Смеясь, девушки махали легионерам.
– Салвете, девчонки! – Те гордо расправляли плечи. – Привет, привет! Куда едете?
– В гости, на адифицию Авла Фламиния Галла. Не заходили к нему?
– Нет, мы все прямо идем, никуда не сворачивали. А, может, с нами прокатитесь, девушки? Мы много чего интересного знаем! Расскажем все новости!
– Нет уж, как-нибудь в другой раз.
– Тогда удачного вам пути, красавицы!
– И вам!
И
