Эти он развязал первую войну с великанами, когда королю показалось, что представитель великанов, прибывший на переговоры, недостаточно низко ему поклонился. Впрочем, в войне он разбирался хорошо и выиграл все сражения. Жаль, того же нельзя сказать о его сыне…
Мы перешли к следующему портрету:
– Мой дед Франциск не отличался острым умом, зато был взбалмошным и скорым на расправу. Собственно, правил он недолго. Ну, а за ним к власти пришел мой отец.
И вот мы добрались до портрета Генриха. Надо заметить, что, если бы принц не сказал мне, кто тут изображен, то я бы ни за что не узнала в этом юноше того мужчину из тронного зала.
– О. Какой он тут молодой.
– Да. Это единственный портрет отца. Его сделали, когда король был юным и еще подчинялся воле своего отца, Франциска. Тот был тщеславным и заставил сына позировать художнику для увековечивания памяти. Более никто не смог вынудить отца пройти через эту пытку.
– Понимаю его. – честно сказала я. – И потом, должно быть, его величество занят важными государственными вопросами?
– О, нет. – спокойно ответил мужчина. – Этим раньше занимался советник, а, теперь, Томас. Отец же целыми днями просиживает за своими механизмами. Он знатный изобретатель, поверьте мне! Но немного чудаковат.
Мне понравилось, как сын отзывается об отце, это импонировало.
А со следующего портрета на нас холодно смотрела еще одна дама с котом (или кошкой), на этот раз блондинка с пышными волосами и ясными синими глазами, как драгоценные камни чистейшей пробы.
Я немедленно уловила сходство:
– Ваша матушка?
– Да, королева Эстелла. – с грустью сказал он.
– Я слышала, она пропала…
– Боюсь, что так. Впрочем, может, это и к лучшему. Потому что прямо перед исчезновением ее обвинили в колдовстве.
– О. – только и смогла сказать я.
– Да. Должен был состояться суд, но она вышла прогуляться на пустошь и исчезла.
– А ее должны были проверить с помощью зеркала? – уточнила я.
– Зеркала? А, нет. Это зеркало исчезло, несмотря на то, что хранилось в нашей семье несколько поколений. – он поджал губы. – Впрочем, во время правления Джеральда что только не исчезало… А вот и Томас.
Самый последний портрет изображал наследника. И снова я с трудом опознала особу королевской крови, которую видела вживую всего несколько часов назад. На картине мужчина смотрелся свирепым воителем с окровавленным мечом в руке, да и стоял он не на травке, а на трупах своих врагов. Правда, враги напоминали тритонов – переростков, но все равно выглядело жутко.
– Какой у него воинственный вид. – сказала я.
– Так и есть, Томас – великий воин.
– В тронном зале он таким не казался.
– О, ну тогда рядом была Маргарет, а она действует на Томаса, как какое-нибудь колдовское зелье. Он мигом становится на себя не похожим.
Я указала рукой на нарисованных
