но звонить не торопился, а скорее, не решался. Я старался больше не думать ни о чем, но я думал, я думал и топил затертые телефонные кнопки. Олег сразу взял трубку и с безмятежностью индийской коровы засыпающим голосом ответил: «Кто-то из великих, а именно Генрих Гейне, говорил, что острить, звонить и занимать деньги нужно внезапно». И вопреки всем моим ожиданиям, он без излишних рассуждений предложил встретиться. Все оказалось как-то просто, а как еще могло быть? Гейне, вероятно, умел внезапно острить и занимать деньги, но чтобы звонить по телефону, ему надо было хотя бы дожить до этого удивительного изобретения.
Так я во второй раз повстречал Олега. Мое несчастье он расценивал иначе – как для меня это чащоба злая и мрачная, так для него это работа, напоенная чернорясным комизмом и помещичьим подхалимажем. Ведь люди, которые обращаются к нему за помощью, прежде всего являются его заказчиками, они источник его доходов, проще говоря, он не чувствовал того, что чувствовал я. А пока люди умирают, а умирают люди почему-то всегда, он будет при деле. Смерть и деньги – всегда рядом.
Тем временем Олег был занят организацией предстоящей церемонии. Меня поражала его манера общаться, влиять на людей, все у него чересчур складно выходило. И нити в моей душе начали соединяться, и все, что мерещилось мне мрачным и безнадежным, все медленно растворялось. Он всегда знал, что ему делать, он знал все, только знал он как-то по-своему, с какой-то преломленной башни наблюдал он за жизнью. Я бы не сказал, что его выводы были лишены здравого смысла, но они носили слегка выраженный, извращенный характер. То, что вы привыкли видеть обычным, и ваши предки, и предки ваших предков видели обычным, – он это видел под другим ракурсом. Углы его зрения многообразно менялись, но, смотря в зеркало, он видел только зеркало. Олег разрушал привычные истины на твоих глазах, разбивал их и высмеивал. И все его рассуждения были наполнены чувством идейной бессмысленности и искаженной правды. Он был неожиданным и непривычным, он противоречил исходным посылкам и общепринятому традиционному взгляду, он вызывал одновременно несколько противоположных чувств.
– Простите, вы не сказали, где вы с ним встретились? – Александр Константинович не хотел упустить важного. А понять, что есть важное, можно лишь из неважного.
Денис не стал отвечать, а с компостированной твердостью следовал собственному сценарию.
– Олег говорил, что надо смотреть на жизнь проще.
– На жизнь? – не расслышав, переспросил Мирский.
– На жизнь и смерть.
Он был сокровищницей информации, в нем находились непознанные залежи знаний древних племен, которые вечно будут искать золотоискатели, добывая на истощавших приисках желтый песок. И никогда они не найдут, пока не поднимут свои песчаные глаза к небу. Кто видит слишком далеко неспокоен сердцем, не печалься же ни о чем заранее и не радуйся тому, чего еще нет.
– Тебе надо смотреть на жизнь проще, на жизнь и на смерть, – говорит Олег.
– Чью
