я вдруг испугалась! Умоляю вас, не будем больше расставаться нынче вечером, пожалуйста! Не то я умру!
Глава VII
И снова наступило утро, белесое, обложенное непроглядными туманами. И все же достаточно светлое и сияющее, чтобы с восходом солнца улетучились все ночные козни.
Облокотясь о бортовое ограждение, Анжелика и Жоффрей поджидали на «Голдсборо» прибытия шлюпки, которая должна была доставить их на берег.
Они не спешили. Им было хорошо вдвоем, туман окутывал их одиночеством и тайной, скрывая от посторонних глаз.
С невидимой земли до них доносились звуки бурлящей жизни колонии. Им предстояло вскоре ступить на твердую почву и снова взвалить на свои плечи груз возложенных ими на себя обязанностей. Но нынче утром их усталости как не бывало. Они ощущали себя счастливыми и полными сил, готовыми к этой напряженной жизни, отголоски которой достигали их ушей сквозь ватную и мутную завесу тумана. Перекликались возвращающиеся на берег рыбаки, слышался перестук плотничьих молотков по доскам, сваям, плотам. Переговаривались занятые своим делом женщины.
Голоса морских птиц и далекое воркование лесных горлинок перекрывали эти звуки, и ароматы жизни проникали сквозь туман, донося до них запахи очага, навоза, табака, рома, свежеспиленных деревьев, типичные для здешних фортов, смешанные с йодистыми испарениями моря и пьянящим смолистым дыханием леса.
– Надо бы мне помириться с местными дамами, – проговорила Анжелика. – Они не слишком покладисты, да и я тоже. Разумеется, мы непрестанно ссоримся. Но все же симпатизируем друг другу, и стычки только сближают нас. Эти женщины умны, они ценят новизну, которую я привношу в их жизнь, делая ее лучше. В гугенотках я всегда отмечала то, что в них, в отличие от большинства католичек, особенно крестьянок и простых горожанок, нет этого ощущения приниженности женской доли, этой бездумной покорности мужу или кюре.
– Вы и правда смогли избавиться от папистского влияния.
– Я вообще избавилась от чьего бы то ни было влияния, – со смехом заметила Анжелика, – кроме влияния вашей любви.
И обратила на него исполненный страсти взор. Стремительно промелькнувшие часы, эта волшебная ночь навсегда сохранятся в ее памяти как бесценный дар. Никогда не забыть ей слов, сказанных накануне, при первой попытке примирения, или позже, в слепом упоении любовных объятий. В сладостном полусне, в блаженстве ночных часов, когда их утолившие свою жажду и вкусившие услады тела еще трепетали, а свободный дух сбросил бремя мирских забот, они смогли наконец без стыда и с открытым сердцем говорить обо всем. Все эти слова навсегда пребудут в ее душе бесценным сокровищем, которым она не устанет восторгаться, припоминая каждое, чтобы вновь насладиться его нежностью и сладостью. Очень скоро наступит день, когда в этом воспоминании она будет черпать силы, необходимые, чтобы пережить суровое испытание.
В то мирное утро, пронизанное светом и теплом наступающего дня, Анжелика этого еще
