помнившая о планах относительно Королевских дочерей. – Ни вы, ни они еще окончательно не окрепли.
– В таком случае мне не хотелось бы стеснять вас в вашем доме. Меня устроит любая лачуга. Отправляясь в Новую Францию, я отнесла отсутствие комфорта к числу жертв, которые готова принести во славу Господа. Суровые условия жизни меня не страшат.
– Мы разместим вас поблизости от ваших девушек, – сказала Анжелика. – Вопреки вашему стремлению испытать все тяготы жизни, я позабочусь о том, чтобы вы ни в чем не нуждались.
Она ощутила огромное облегчение, услышав, что герцогиня де Модрибур сама тактично предлагает освободить покои в форте. Хотя эта молодая женщина была несколько странновата, она тем не менее получила блестящее образование и усвоила прекрасные манеры, как воспитанная в монастыре девушка из знатного семейства. Более того, казалось, ее действительно заботили чувства и благополучие других.
Амбруазина едва заметно улыбнулась Анжелике и указала на свое платье:
– Вот еще за что я должна просить вашего снисхождения. Видите, сколь я бесцеремонна. Не зная, во что одеться, я позаимствовала у вас это платье.
– Вы могли бы выбрать более подходящее, – вырвалось у Анжелики. – Это не идет к вашему цвету лица. В нем вы похожи на сиротку из монастырского пансиона.
– Но это так и есть, – рассмеявшись, будто слова Анжелики ее позабавили, заметила герцогиня. – Разве я вам не говорила? Я сирота, – добавила она просто, чуть понизив голос.
Анжелике вспомнились полученные от Жоффрея де Пейрака сведения относительно брака этой молодой особы со стариком, и она испытала нечто вроде жалости и угрызений совести. Она, возможно единственная, под маской очень уверенной в себе женщины разглядела в герцогине де Модрибур, которая была, судя по ее репутации, не только дамой ученой, но и искушенной в делах, что-то детское и надломленное. Анжелика ощутила желание оберегать и защищать ее, заставить Амбруазину позабыть о лишениях, которые той довелось испытать.
– Я подыщу вам наряд повеселее.
– Нет, прошу вас, – возразила герцогиня, покачав головой, – позвольте мне, пожалуйста, носить траур по тем несчастным, что два дня назад умерли ночью без причастия. Какое страшное несчастье! Непрестанно думаю об этом.
И она закрыла лицо руками.
Анжелика не настаивала. Эти люди, прибывшие из Европы, еще не вошли в ритм здешней жизни. Она заметила, что, хотя сердца местных старожилов не ожесточились, они привыкли к жизненным неурядицам. Опасность смерти стала такой обыденностью, что они скоро свыклись с ней.
Молодые женщины и Петронилла Дамур держались так, будто готовы были покинуть спальню по первому требованию своей госпожи. Они прекрасно все убрали и вымыли и казались спокойными и полностью оправившимися от вчерашних волнений. Секретарь в очках заканчивал свою писанину, сидя у стола,
