судно с углем. Только уж очень он пачкается…
Он вытер лицо, стряхнул угольную пыль с одежды и вновь оживился.
– Взамен граф подарил мне печь из голландских изразцов дивной красоты! Согласитесь, какой утонченный знак внимания! Что за обворожительный человек! Мой дом в Квебеке станет самым красивым во всем Новом Свете.
– Граф, – заговорил он с подошедшим Жоффреем де Пейраком, – решительно это недопустимо! Вы у себя в этом чертовом Голдсборо собрали редчайшие сокровища. Да еще и окружили себя двумя самыми прекрасными в мире женщинами.
– Вы уже познакомились с герцогиней де Модрибур? – спросил Пейрак, указывая на Амбруазину.
– Только что. – Губернатор несколько раз прикоснулся губами к пальчикам герцогини. – Она обворожительна.
– Госпожа де Модрибур гостит у нас уже несколько дней. Ее судно потерпело кораблекрушение у наших берегов.
– Кораблекрушение! Какой ужас! Неужели вы хотите сказать, что этот великолепный край, это прекрасное море опасны!..
– Не прикидывайтесь младенцем, – с улыбкой отвечал Пейрак. – Кому, как не вам, знать это после того беспримерного подвига, который вы только что совершили, пробившись через пороги устья реки Святого Джона на своем трехмачтовике.
– Это не я, а Александр, – выпятив грудь, сказал маркиз.
Жоффрей де Пейрак представил герцогине губернатора Голдсборо Колена Патюреля, его помощника де Барсампюи, командующего флотом Ролана д’Юрвиля, капитана испанских гвардейцев дона Хуана Альвареса, затем самых уважаемых лиц из числа ла-рошельских гугенотов. И наконец, барона де Сен-Кастина, которого Анжелика только что заметила, и его будущего тестя Матеконандо, вождя сурикезов с Пенобскота, заявившегося на пир в нахлобученном на длинные, заплетенные в косы волосы черном флорентийском берете, подаренном его предку Верадзано.
Герцогиня всем любезно улыбнулась:
– Вы, граф, положительно правы. Мне думается, что здесь, на побережье, дворян знатного происхождения гораздо больше, чем в приемной короля.
Ей вспомнились слова графа, сказанные ей по прибытии.
– Мы все – джентльмены удачи! – воскликнул лейтенант де Барсампюи. – Над нами реют знамена наших отцов, а в приемной короля остались одни буржуа да трусы.
Лейтенанту хотелось привлечь к себе внимание. Он был влюблен в Кроткую Мари и опасался, как бы герцогиня не сочла его невыгодной партией. Для пущей убедительности он еще раз повторил свое имя, уже произнесенное графом, и перечислил дворянские титулы своих родственников из Нанта, откуда он был родом.
Герцогиня с интересом взглянула на загорелое и обветренное лицо этого молодого корсара, в котором читались искренность и пыл привыкшего к сражениям воина. И верно, ни в приемной короля, ни в монастырских приемных герцогине де Модрибур не попадались дворяне подобного сорта. Нечто вроде сдержанного
