сколько прошло времени, – возможно, всего лишь краткий миг. А быть может, на самом деле и вовсе не было этого мгновения тишины.
Попечительница повернулась к графу де Пейраку и тоном светской дамы поинтересовалась:
– Удовлетворены ли вы, магистр? Я могу снять ученую тогу?
– Разумеется, сударыня. Вы более чем подробно ответили на все затруднительные вопросы. За что мы очень признательны вам.
Герцогиня по-прежнему пристально смотрела на него. Затем хитро улыбнулась.
– А моя награда? – спросила она, будто решившись. – Не вы ли пообещали, что тот, кто сумеет объяснить причину и силу приливов во Французском заливе, получит награду из ваших рук?
– Да, – смутился он, – но…
– Вы не были готовы к тому, что получите ответ от женщины? – со смехом предположила она.
– Увы, – улыбаясь, согласился он, – я подумывал о трубочном табаке для этих господ…
– И не предусмотрели ничего для меня, женщины…
Она продолжала смеяться, но теперь смех ее стал более нежным, тихим, как будто снисходительным.
– Ну что же! Я неприхотлива. Из-за кораблекрушения я лишилась всего… Мне доставит удовольствие любая мелочь. Но все же я имею право на награду… Вы согласны?
Словно опасаясь дерзкого и в то же время простодушного взгляда Амбруазины де Модрибур, граф отвел глаза. Казалось, он готов снять с пальца один из своих перстней, чтобы подарить его герцогине. Но спохватился и, порывшись в кожаном кошельке, который носил на поясе, достал оттуда золотой самородок размером с орех.
– Ах, что это?! – воскликнула герцогиня.
– Один из прекраснейших самородков, найденных на нашем руднике в Вапассу.
– Какое чудо! Никогда не видела ничего подобного.
Она уже собралась взять сокровище, но Пейрак отвел свою руку.
– Вы не ответили на мой вопрос касательно феномена запаздывания притяжения относительно момента пребывания Луны в зените.
– О, умоляю вас, в другой раз! – немного капризно, точно маленькая девочка, воспротивилась она.
Граф с улыбкой вручил ей самородок. Амбруазина взяла его кончиками пальцев, подняла к небу, и он засверкал в лучах закатного солнца.
И вновь Анжелику охватил страх, она не могла выразить объявший ее ужас ни в крике, ни в движении. Осмотрительность требовала, чтобы она оставалась безмолвной и бесстрастной; при любом движении под ногами у нее могла разверзнуться пропасть, мелькнувшая перед ее внутренним взором.
Глава XVI
Внезапно тишину нарушили крики, началась толкотня, затем раздались взрывы смеха.
По склону холма черным шаром скатилась росомаха Вольверина. Опрокидывая всех, кто попадался ей на пути, она расчистила себе дорогу
