происшествий, повседневных дел, насущных проблем, более или менее желанных гостей, которые, казалось, стекаются в Голдсборо как в единственное место, где в этот напряженный период, который переживал Французский залив, можно с уверенностью обрести твердую почву под ногами и гарантированные приют и безопасность.
Анжелика попыталась разобраться в самой себе, понять, что же с ней произошло на берегу, когда она увидела, как Жоффрей смотрит на Амбруазину. Но случившееся уменьшалось, ускользало от ее сознания. Она уже не могла понять своего волнения. Да и как поверить в беду, когда Жоффрей по-прежнему здесь, подле нее, проводит с ней ночи и, как ей кажется, никогда еще не проявлял такой пылкости.
В их любви все было прозрачно, если каждый из них и скрывал, возможно, какую-то тайную заботу, то это лишь умножало силу чувства, бросавшего супругов в объятия друг друга, поскольку наедине с собой каждый осознавал, что не имеет лучшего прибежища, чем их взаимная любовь.
– Как я счастлив! – нежно шептал Жоффрей Анжелике. – С тобой я возношусь на вершину блаженства.
Он больше не заговаривал об отъезде. Однако она знала, что в любой момент он будет вынужден принять решение поднять якоря. И это придавало отведенным им часам еще большую ценность и страстность. Анжелика благословляла ночь, покровительницу влюбленных. Ночь! Она источник человеческого счастья и несчастья.
На следующий день после собрания на взморье в порт Голдсборо, чтобы пополнить запасы пресной воды, вошло небольшое рыбацкое судно из Сен-Мало. Заодно на берег был высажен элегантный священник, досадливо подбиравший сутану, чтобы не замочить ее в прибрежных лужицах.
– Да это же мой сульпицианец! – воскликнул Вильдавре, издали заметив его. – Выходит, и вы, дружище, сбежали из Джемсега, от всех этих неотесанных акадских дворянчиков и зануды Карлона! И правильно сделали. Здесь, по крайней мере, можно повеселиться и хорошо поесть. Эта госпожа Каррер настоящая искусница. Охотно нанял бы ее к себе в кухарки, не будь она гугеноткой, но вы же понимаете… Я со своими чудачествами у нас в Квебеке… Еще не хватало мне привезти туда кухарку-гугенотку. Мое судно все еще на месте? Не разграблено? Ах, только не говорите мне, что им завладели англичане!
Священник господин Дажнэ этого не сказал. Англичане действительно по-прежнему сидели в засаде в устье реки, ожидая, когда зверю наскучит и он попытается выбраться из норы. Сульпицианцу надоело, и он отправился – поначалу лесом, а затем морем – за губернатором, к которому был прикреплен как личный духовник.
– И все же лучше бы вы остались следить за моим багажом, – упрекнул его Вильдавре. – Хотя в глубине души я вас понимаю. В Голдсборо определенно приятнее, чем в Джемсеге, где питаются одним вареным маисом и дичью. Не пугайтесь. Здесь полно гугенотов и англичан, но они очень милые. Вот увидите. И прелестные женщины…
Затем на корабле водоизмещением в сто сорок тонн, предоставленном компанией судовладельцев Акадии хозяину Пор-Руаяля, прибыл
