style="font-size:15px;"> – У себя. Велено доставить, как только подъедете, – сказал часовой сопровождавшему Афанасьева человеку в штатском.
– Сейчас доложу. Вы пока присядьте, – предложил секретарь и тщательно прикрыл за собой массивную дверь. Табличка на двери свидетельствовала о том, что за дверью находится кабинет Члена Политбюро Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков) Лаврентия Павловича Берии.
«Один звонок Члена Политбюро может запросто решить судьбу любого человека, – мелькнуло в голове Афанасьева. – Тем более звонок самого Берии. Дмитрий Фёдорович, – Афанасьев имел в виду своего шефа, Министра вооружений Устинова, – наверняка знает, что меня забрали и, видимо, не захотел или побоялся поговорить с Берией. И всё же, я ни в чём не виновен, – убеждал себя Афанасьев, – и мне придётся приложить максимум усилий, чтобы самому отстоять свою правоту!»
– Проходите, – сказал секретарь, жестом приглашая войти в кабинет.
– А, Афанасьев! – произнёс Берия радостно – удивлённым тоном, будто случайно встретил старого друга, с которым давно не виделся. – А ну-ка иди сюда! – и, вытянув правую руку, поманил Афанасьева указательным пальцем. Афанасьев живо представил себе удава с гипнотизирующим взглядом, в открытую пасть которого, упираясь и отчаянно вереща от ужаса неминуемой смерти, ползёт кролик.
– А вы подождите в приёмной, – сказал Берия тем двоим, которые сопровождали Афанасьева. – До особого распоряжения.
Последняя фраза Берии могла означать только то, что он ещё не принял решения о судьбе доставленного человека, и это зародило в душе Афанасьева хоть и слабую, но всё-таки надежду.
– Ты что? Саботажник? – спросил Берия.
Афанасьев удивлённо вскинул на него глаза.
– Саботажник! – теперь утвердительно повторил Берия. – Раз у тебя мотор взрывается. У Глушко в Химках не взрывается, а у тебя взрывается. Это чудеса какие-то, – удивился Берия. И прежде, чем Афанасьев ответил, продолжил: – Все вы сразу кричите «нет, мы не вредители»! И ты не исключение! Я наперёд знаю, что ты ответишь!
– Чтобы разобраться в причинах, почему в Днепропетровске мотор взрывается, я подключил всех возможных специалистов, – вставил Афанасьев.
– Значит, и спецы такие же саботажники, как и ты! Ракетный мотор это тебе что, ткацкий станок, что ли? Это в ткацком станке тысячи движущихся деталей. А в моторе?
– В камере сгорания ракетного мотора нет движущихся деталей, но процесс сгорания компонентов топлива протекает с высокими температурами и давлениями, и мы ещё толком не знаем, что и каким образом влияет на возникновение и развитие высокочастотных колебаний. Может быть, какая-то неравномерность подачи топлива, или какие-то колебания давления в результате работы насосов, – Афанасьев чувствовал, как тает надежда выйти отсюда на свободу.
– Почему-то в Химках процесс сгорания протекает нормально, а в Днепропетровске
