type="note">[25]. Стараться не смотреть на полки с крупами и булочками с шоколадом, которые я обычно покупала для Малькольма. Просто не смотреть на них. Проходить мимо. И понимать, что тебя все равно тянет их купить. Держаться. Отвечать на вопрос любезного продавца из газетного киоска, который не знает всей правды, что Малькольм поправляется. И плакать всю обратную дорогу. В лифте вытирать слезы. Держаться.
Я ощущала потребность в физической нагрузке, мне хотелось хоть на время забыть о снедавшем меня отчаянии, поэтому я решила пойти поплавать в муниципальный бассейн. Там пахло хлоркой и потными ногами. Я плавала взад и вперед по дорожке – простым кролем, брассом, кролем на спине, жалким подобием баттерфляя. Плавала до тех пор, пока не начинала задыхаться. Никогда мне не случалось рассекать воду с такой жестокостью, такой решимостью. Крепко сжав пальцы, я разрезала ее ладонями, снова и снова продвигалась вперед, преодолевая дорожку за дорожкой, мои руки и ноги били по воде, боролись с ней… Я вышла из воды обессиленная, с помятой кожей, покрасневшими глазами, хотя и надела специальные очки, и с ощущением гибкости и легкости во всем теле. Минута – и бремя горя вновь обрушилось на меня.
Держаться мне помогала работа. Я все-таки взялась за перевод того американского романа. Я понимала, что совершаю ошибку, но в таком состоянии не могла поступить иначе. Книга была богатой, насыщенной. Над таким переводом придется попотеть… Прежде мне никогда не доводилось переводить тексты с откровенным описанием сексуального контакта. Однако это меня не испугало. Я испытывала потребность поставить планку очень высоко. Мне хотелось с головой погрузиться в трудности перевода. Чтобы не замечать ничего вокруг. Уйти в тесные глубины текста, в бесконечность. Первая эротическая сцена меня не впечатлила. Это ведь всего лишь слова, а моя работа – это и есть слова. Незаметно для себя эти самые слова вызвали у меня улыбку. Они так отличались от слов, которые я обычно переводила… То были слова, которые не принято произносить вслух. Однако они были у меня перед глазами, напечатанные черным по белому на экране моего компьютера. Cock. Fuck. Dick. Asshole. Cunt. Pussy. Twat. Blow-job[26]. Казались ли мне эти английские слова менее непристойными? Менее сильными, менее бесстыдными, чем слова моего родного языка? Они были передо мной, на экране, но я смотрела на них, не краснея. Что заставляло меня краснеть, так это мужчины, которых я видела на улице Ж., в десять утра выходящими из секс-шопов с блестящими занавесями в витринах. (Джорджия часто спрашивала у меня: «Мама, а что продается в этих магазинах с красивыми занавесочками, куда ходят только дяденьки?») Мужчины, такие же, как Эндрю, как мой брат и мой отец, мужчины с бегающими глазами, пристыженные, с кейсом в руках, которые не смеют посмотреть мне в глаза. Мне легко было представить их в пыльном маленьком кабинете перед телеэкраном, на котором идет кричаще яркий фильм, сжимающими в руке бумажный носовой платок –
Половой член. Трахаться. Писюн. Анальное отверстие. Влагалище. «Киска». Вульва. Минет (
