пронзило и обожгло тебя изнутри, наполняя чем-то удивительным и неопределенным, чего ты, будучи стопроцентной сардиной в масле, до сих пор еще не испытывал. О, ты струсил! Она вызывала в тебе такие необычные эмоции! Тебе безумно хотелось тоже коснуться ее, но ты не мог, потому что ты был ее братом, и это налагало табу на все – от самых простых жестов до самых натуральных инстинктов!
Если бы только она не была твоей близкой родственницей, ты бы призвал на помощь все свое красноречие, чтобы завести с ней разговор, и рано или поздно дело дошло бы до поцелуя. Но ты не мог, и эта мучительная очевидность приводила тебя в уныние, в состояние обреченности, которое до тех пор было тебе незнакомо.
Эта рука, которая теперь касалась твоих волос, а затем щеки, эти восхитительные глаза, украдкой изучавшие тебя, были искушением, которое ты должен был любой ценой преодолеть, потому что, сказать по правде, испытывать что-то большее, чем братское чувство привязанности к ней, считалось омерзительным. Она сводила тебя с ума с первого же прикосновения, и ты молил Бога, чтобы родители в тот же вечер разругались навсегда и запретили бы вам с Сельваджей встречаться или хотя бы чтобы только в эту ночь вы остались под одной крышей.
– А ведь правда, да? Ну, Джованни, чего ты ждешь, не стой там как истукан! – сказала мама.
– Обнимитесь, что ли! – предложил ваш сумасшедший отец.
Наверное, ты убил бы его в тот момент, если бы твоя сестра не повисла у тебя на шее. Ты так и замер не дыша, распластанный под этим монолитом, не способный ни к каким действиям.
О боже! Она пахла свежестью и мылом – абрикосовым! – а еще неповторимым теплым ароматом только что высушенных феном волос, сразу же после шампуня и бальзама!
Неловким движением ты отстранил ее, чуть только смог пошевелиться, хотя она настойчиво пыталась задержать свою назойливую руку на твоем плече. Ехидно улыбаясь, она почти болталась на тебе, как на качели!
Сияющие от радости мать и отец быстро распрощались и исчезли в мгновение ока, поспешив на свой романтический ужин, что, на твой теперешний взгляд, с учетом новых обстоятельств в лице Сельваджи, уже без всяких сомнений можно было назвать сомнительным и даже опасным мероприятием. Впрочем, опасным оно было только для тебя.
5
Входная дверь еще не закрылась, а твоя сестра уже сбросила маску и преобразилась в совсем другого человека. Ее лицо теперь приняло сердитое выражение, и первым делом она ткнула тебя кулаком в грудь.
– Ну что, где ванная, Джонни? – спросила она, снимая наконец руку с твоего плеча.
Ты хмуро взглянул на нее. Она напомнила тебе доктора Джекила и мистера Хайда: минуту назад такая славная, милая, а вот теперь настоящая. Не сестренка, нуждающаяся в защите, а прямо-таки суровая тигрица, хозяйка клетки.
– По коридору направо, – ответил ты
