весьма самобытны. Это двумерные стилизованные изображения с элементами орнамента, напоминающие и искусство Византии, и примитивизм, и японские ксилографии, и ар-нуво. Хотя эти литографии, подобно визуально насыщенным картинам Климта, содержат множество плоских геометрических фигур, линии у Кокошки резкие и неровные, а стиль ближе к карикатурному. Эти иллюстрации не отражают содержание поэмы буквально, но передают терзания юноши (предположительно самого художника), ищущего девушку из своих грез (Лилит) и переживающего пробуждение полового влечения.
Двое влюбленных подростков изображены чаще всего поодиночке. Их окружают причудливые пейзажи своеобразного райского сада, где в прудах живут золотые рыбки, а острова населены оленями, птицами и змеями. Эти новые Адам и Ева не показаны вместе до последней иллюстрации, где они изгнаны из рая (рис. I–27). Видя свою наготу, влюбленные стоят поодаль друг от друга. Оставляя свой рай и невинную юность, они с немалым страхом вступают во взрослый мир.
Эти изображения красноречиво передают многое из того, что впоследствии нашло воплощение в искусстве экспрессионизма. В частности, автопортрет в образе обнаженного юноши на последней литографии предвещает появление массы автопортретов в обнаженном виде, созданных вскоре Эгоном Шиле, а также работ таких мастеров, как Фрэнсис Бэкон и Люсьен Фрейд (внук Зигмунда Фрейда) 50‑х – 60‑х годов.
Язык экспрессионистской поэмы Кокошки пропитан эротическими образами и труден для понимания. Юный лирический герой начинает свой рассказ с пролога, а затем описывает одно за другим семь сновидений, вступлением к каждому из которых служит одна и та же фраза: “И я упал и видел сон”. В сновидениях герой превращается в волка, вторгающегося в сад своей возлюбленной:
милые дамы
что скачет и шевелится в ваших красных одеяниях
в ваших телах ожидание
проглоченных членов со дня
вчерашнего и всегда?
чувствуете ли вы возбужденное
тепло дрожащего
тихого воздуха – я кружащий
рядом волк-оборотень –
когда вечерний колокол смолкает
я пробираюсь в ваш сад
на ваши пастбища
вламываюсь в ваш мирный загон
мое разнузданное тело
мое тело возвышенное краской и кровью
вползает в ваши беседки
пролазит в ваши деревни
вползает в ваши души
гноится в ваших телах
из самой одинокой тиши
пока вы не пробудите вновь мой пронзительный вой
я пожираю вас
мужчины
дамы
сонно слушающие дети
прожорливый
любящий волк-оборотень внутри вас
и я упал и видел сон о неизбежных
