заботится о бабушке во время учебы?
– Да так же – перед уходом, каждое утро. Она не может есть нормальную еду последние несколько месяцев из-за этого рака, поэтому я делаю ей пюре в блендере… делал. – Макс показал жестом, как работает блендер. – Она не может проглотить ничего, если не перемолоть, ей даже воду трудно глотать. И все это кладу в пакет.
Эрик понимал, как это обременительно, учитывая, что ведь это каждое утро, а потом надо идти в школу – и так в течение всего учебного года.
– А вечером? Ужин?
– Тоже я делаю. Делал.
– А что твоя мама? Она помогает?
– Вы издеваетесь? – Взгляд Макса был полон презрения. – Она пьет. Она то работает, то не работает, и вечно с этим мужиком. Он живет в городе.
– А отец? Он есть в вашей жизни? – Эрик уже знал ответ от бабушки Макса, но хотел услышать, что скажет ему сам Макс.
– Нет. – Макс захватил прядь волос и начал быстро накручивать ее на палец. – Он ушел, когда я был маленьким. Он тоже был пьяница. Я его почти не помню.
Эрик уже понял, что это был классический случай, когда родители отказываются от своих ролей и меняются местами с детьми.
– Сестры, братья – есть?
– Нет, только я. – Макс криво усмехнулся. – Красные флажки, да? Отвергнутость, проблема с матерью, проблема с отцом?
Эрику не хотелось поощрять эту тягу Макса ставить самому себе диагнозы.
– А ты пьешь? Употребляешь что-нибудь?
– Нет.
Эрик посмотрел ему прямо в глаза.
– Мне ты можешь сказать.
– Ладно. Я немного выпиваю и пробовал травку, но бросил.
Эрик сделал пометку.
– Тебе нельзя употреблять никакие наркотики, нельзя курить траву – как страдающему ОКР. Ты понимаешь?
– Да ладно, спокойно! – Глаза Макса вспыхнули. – Я же не знал. То есть – это же уже почти законно, разве нет?
– Дело не в законности. Это лекарственное средство, а закон, как всегда, сильно отстает от науки. Так, а теперь расскажи мне о своих друзьях.
– О моих… о ком? У меня нет друзей. – Макс усмехнулся, но радости в его смехе совсем не было.
– Знакомые? – Эрик чувствовал к нему глубокое сочувствие, но старался не терять профессиональную беспристрастность.
– Да нет. То есть… мне трудно даже просто разговаривать с людьми… в реале.
– В реале?
– В реальной жизни. У меня есть виртуальные друзья, я геймер. Хардкор.
– Что ты имеешь в виду, когда говоришь «хардкор»? Сколько часов в день ты играешь? – Эрик припомнил, что бабушка Макса уже говорила ему об этом в больнице.
– Я… много. Много играю. – Макс бросил взгляд на часы.
– Много – это сколько? Здесь можно говорить правду – здесь нет представителей закона.
Макс смущенно улыбнулся:
– Шесть часов ночью, ну… допоздна.
