шлемов ползали желтые блики. На гибнущую усадьбу все смотрели молча.
Сквозь гул пожара прорезался мощный треск, и дом, высившийся среди огня закопченной коробкой, медленно и величаво рухнул. Вслед за ним начали падать пристройки.
– Все, уходим! – приказал Хаук, резко отворачиваясь. – Мы свое дело сделали. Нам нужно отплыть до рассвета.
Когда добрались до корабля, на востоке вовсю полыхала заря. Розовое сияние рвалось выше и выше, поглощая звезды, и немного оставалось до того момента, когда на землю упадут первые солнечные лучи.
– Ну как? – встретил прибывших Эйрик Две Марки.
– Слава Херьяну, – ответил конунг, – Тормод грызет сейчас ледяные камни в Хель, пытаясь остудить прогоревшее брюхо.
Хаук, морщась, стащил шлем.
– Все на весла! Нам нужно как можно быстрее убраться из Раумсдаля!
Вемунд, впившийся в копченую свиную ляжку, вздрогнул, а на широком лице его отразилось горькое разочарование.
– Вот так всегда, – сказал он Ивару, – нет бы переждать чуток, дать червячка заморить… Эх!
– Потом заморишь, – ответил Ивар, который чувствовал, что от усталости не поднимет даже тонкий прутик. – В Вальхалле.
Загребные опустили весла в воду, послышался плеск, и драккар, неторопливо отвалив от берега, принялся разворачиваться драконьей головой к выходу из фьорда.
На этот раз обреченный в жертву конь был вороным, без единого светлого пятнышка. Роскошная смоляная грива блестела, в глазах стоял испуг, а под шкурой перекатывались выпуклые мышцы.
– Красавец, – одобрительно сказал покупавший животное Арнвид, – богам должен понравиться!
Конунг лишь хмыкнул, но не сказал ничего, а по выразительности его лицо могло поспорить с плитой древнего алтаря, сплошь покрытой странными корявыми рунами.
Сверкнул клинок, ловя свет взошедшего недавно солнца, и с обманчивой нежностью коснулся лошадиной шеи. Животное дернулось, из горла его вырвалось ржание, быстро перешедшее в смертный хрип. Густая алая струя плеснула на жертвенный камень, заливая выбитые в нем надписи.
Арнвид заговорил, вскинув к небесам руки. Речитатив быстро перешел в заунывную песню, слова которой вызвали в мышцах Ивара дрожь, а в голове – неясный, путающий мысли гул.
Кровь пузырилась на жертвенном камне, словно тот вдруг нагрелся, стоявшие вокруг него древние деревянные идолы, что изображали богов, скрипели и слегка раскачивались, на едва различимых лицах злобно сверкали глаза…
А затем вдруг все кончилось.
Эриль замолчал, а алтарь оказался чистым, без единого пятнышка крови.
– Боги приняли подношение! – воскликнул Арнвид, поворачивая к викингам залитое потом лицо.
– Все на корабль, – сказал конунг, пряча в ножны обтертый от крови клинок.
Смеясь и переговариваясь,
