уже раз за это утро его окатило холодком.
Давно, очень давно не слышал этого голоса, и надеялся не услышать никогда.
– Что тут у вас?
– Допрос, ваше высокопревосходительство! – отчеканил полусотник.
Олег медленно, очень медленно повернулся, чтобы встретиться с неприязненным взглядом светлых глаз.
– Какая встреча, – буркнул стоявший в дверном проеме плотный и по-кавалерийски кривоногий обладатель формы темника, снимая фуражку и поглаживая начинающую седеть макушку.
– Всем встречам встреча, Николай, – проговорил Олег.
– Ваше высокопревосходительство, ну или по батюшке можешь звать, – поправил его Николай Голубов, в прошлом казачий офицер, драчун, бунтарь и завсегдатай скачек, один из основателей Народной дружины в Петрограде, а ныне – генерал-майор и начальник штаба Отдельного корпуса жандармов.
– Выйди-ка, я сам с ним поговорю, – велел он, и полусотник заспешил к выходу.
Хлопнула закрывшаяся за Григаладзе дверь, а Голубов, придерживая висевшую на боку шашку – нужна она ему не больше, чем вставная челюсть акуле, в ведь таскает, как и пистолет в кобуре – прошел за стол.
– Чего это ты тут делаешь? – спросил он, расположившись на месте Григаладзе.
– На должность оформляюсь, – через сжатые зубы отозвался Олег.
– Да? А Штилер, что, тебя выгнал? – Голубов засмеялся, хищно скаля крепкие зубы.
Волчьи, острые.
– Хм, не совсем.
– Да ты не темни, все равно ведь все узнаем, работа у нас такая, сам понимаешь, – Голубов наклонился вперед, опираясь на стол, Олег ощутил исходящий от темника запах крепкого табака. – Ну, говори?
– Переведен в «Наследие» по состоянию здоровья, ваше высокопревосходительство.
Последние два слова прозвучали достаточно выразительно, чтобы Голубов уловил насмешку.
– Сука ты, гад, – сказал он, – и всегда сукой был, даже в двадцать втором, и сукой глупой. Звали мы тебя к себе? Да, звали? А ты отказался, на Паука понадеялся, так вот что, он тебя и вышвырнул, как ты не нужен стал.
А Олег вспомнил тот день весной тридцать третьего, когда его пригласили в штаб-квартиру НД на улице Чингизидов, и там он имел беседу не только с Голубовым, бывшим тогда секретарем управления казачьих войск, но и с самим Ханом, с Резаком бек-Ханом Хаджиевым, отпрыском хивинских правителей, ставшим верным псом Партии народов России и ее вождя, главой боевых отрядов, Народной дружины.
Одинцову, тогда надворному советнику, предложили возглавить газету НД, «Черный тумен», уйти из министерства мировоззрения, получить более высокий чин, добавку к жалованию и красивый мундир.
Он отказался, причем не особенно тактично.
Хан воспринял это спокойно, а вот Голубов затаил злобу, и та, похоже, до сих пор не утихла.
– Будешь теперь бумажки тут перебирать,
