директора. Папа Славика, он тоже там присутствовал, с унылой физиономией промямлил осторожно:
– Подожди, Валера, может быть не надо? Я попытаюсь разобраться. Завтра же. Ну, может, послезавтра…
Славик испуганно молчал. Ольга пришла на костылях. Она меня морально поддержала:
– Правильно, Валерик! Хоть кто-то же, должен спросить с этих мудаков!
Секретарша сказала, что директор занят, предложила подойти попозже. Мне было уже всё равно.
– Вы что себе позволяете? Вас кто пропустил в кабинет директора? Вы что, не видите, директор занят! – этот мудозвон выражался о себе в третьем лице. Будто они были Гоголь, а не директор засранного цирка!
– Нет, это вы, вы что себе позволяете? – мне казалось, в гневе я достаточно убедителен. – У нас, что артисты для директора? Или, может, директор для артистов?
Диалога не получилось. Тут же, у бледной секретарши, взял лист бумаги и написал заявление об уходе.
Больше я туда не возвращался.
Славик нашёл себе другого парня, Мишку Захарова, из Дворца Пионеров, и через год они уехали. Сначала работали в Германии, потом во Франции, а оттуда перебрались в Англию. И там, в Лондоне, застряли уже надолго. Пока Славику не порезали горло в местном кабаке. Просто, воткнули в горло какую-то заточку, или узкий нож, или ещё что-то в этом роде. Славику очень повезло. Артерию заточка не задела. Он остался жив, и даже не стал инвалидом. Только стал немного шепелявить. В конце девяностых они вернулись в Рашу. К шапочному разбору. Мы встретились.
Шёл девяносто восьмой год, в Раше был разгар кризиса. В то время я работал на фондовой бирже. Вы можете, наверное, догадаться, что происходит с фондовыми брокерами в кризис. У нас было много открытых позиций, в акциях. Всё росло со страшной силой. Под залог уже имеющихся бумаг мы кредитовались и открывали новые позиции. Докупали ещё акций. И так далее. Тогда все так работали. Ну, или почти все. А потом всё это рухнуло. Практически мгновенно, в один день. Финансовым магнатом, в то время, я не был вовсе…
Помню, мы сидели у Славика дома, пили вполне приличное вино. Они рассказывали о своих приключениях, я о своих молчал.
На нём был классный кашемировый пиджак, малинового цвета. Он привёз его из Лондона. Левое плечо Славик держал немного повыше правого, так часто бывает у нижних акробатов, и у боксёров, кстати, тоже. На горле, чуть левее кадыка, отчётливо был виден небольшой шрам. Сантиметра полтора. Славик был всё ещё очень крепким парнем. Он пытался устроиться на работу. Его не принимали. Отчего-то ему везде отказывали. Отвечали, что крыша уже есть.
– Спасибо, – говорили ему в очередной конторе. – Крыша у нас есть.
О чем идёт речь, Славик, похоже, не очень понимал.
Им нужна была работа. Денег они в цирке на старость не накопили, а делать ничего больше не умели. Помочь я им не мог.
Лет через пять, после той встречи, я позвонил Славику, случайно. Просто, выпил немного, и захотелось позвонить. У него не было
