выкрикнул Макаров и угрожающе тряхнул пистолетом.
Васька задохнулся от негодования и обиды:
– Да ты что, Сергеич! Это же Наташа! Твоя Наташа!
Макаров усмехнулся:
– Была моя… Думаешь, я вчера не видел, как вы – глаза в глаза! То ты, то она, то ты, то она…
– Так это мы стихи читали.
– Какие стихи?
– Твои, по памяти. Строфу – я, строфу – Наташа…
– А потом свет погасили?
– Да свет не мы, а подстанция, экономят… А я заранее свечку принес, чтоб Наташа одна не боялась, а сам на терраску спать пошел. Она вообще очень расстроенная вчера была, сказала, что вы поссорились, а из‑за чего – не сказала. Ну я, чтоб развеселить, и стал стихи твои читать, а она подхватила, а потом…
– Это я уже слышал, можешь не повторять! – выкрикнул Макаров. – Я все равно тебе не верю… – И он попятился к калитке.
– Сергеич, куда ты, нельзя с оружием! – Васька двинулся следом.
– Стой, стрелять буду! – попробовал остановить его Макаров, но Васька только улыбнулся:
– Ты затвор не передвинул… после осечки…
Макаров решительно рванул затвор, но Васька не остановился.
– Этого я не боюсь, Сергеич, давно не боюсь, – объяснил он, виновато улыбаясь и продолжая идти.
– А этого? – спросил Макаров и приставил пистолет к своему виску.
Васька замер. Не опуская пистолета, Макаров повернулся и побежал к калитке.
– Слышь, Сергеич! – крикнул вдруг Васька, когда Макаров, повозившись с щеколдой, открыл калитку. – Сергеич, Оська заговорил! Знаешь, что он сказал? «Мне на плечи кидается век-волкодав»! Ты представляешь? «Мне на плечи кидается век-волкодав»…
Макаров сунул пистолет в карман телогрейки и побежал прочь от Васькиного дома.
Он долго брел по обочине шоссе, пытаясь остановить попутную машину, но в наше время, как известно, редко берут попутчиков, а уж таких, каким был Макаров – в грязном ватнике, с разбитой и исцарапанной физиономией, покачивающимся на ходу, – никогда. Но Макаров не понимал этого, он очень хотел домой: упасть там, заснуть, забыть, не знать всего, что произошло, и потому поднимал руку, только заслышав звук машины, независимо даже от того, в какую сторону та шла. И когда пролетел мимо роскошный длинный лимузин, Макаров тоже поднял руку, не вспомнив, конечно, что такая машина в городе одна и принадлежит она одному человеку. Далеко за спиной лимузин зашуршал шинами, тормозя, взревел мотором, сдал назад и остановился напротив. Из распахнувшейся задней дверцы выскочил улыбающийся Фунтов.
– Александр Сергеевич! – воскликнул он обрадованно. – Далеко ли идете?
– Домой, – буркнул Макаров, глядя в асфальт у своих ног.
– Домой? – удивился Фунтов. – А ждут ли вас там? Поедемте-ка лучше ко мне на дачу! Дело у меня есть к вам. Хочу стихи свои почитать.
