величество! – Казалось, Эйе хотел успокоить фараона своим низким, ласковым голосом, словно целительным отваром. – У вашего отца, хоть он и ошибался во многих вопросах, был сильный характер. Он даже хвастал тем, что за один лишь день убил тридцать львов. – Это напоминание вызвало улыбку у фараона, который знал, что это ложь от начала до конца, а хитрый Эйе продолжал: – Воздайте должное храбрости своего отца и позвольте Хоремхебу обрушить на врагов, подошедших к нашим границам, всю нашу силу и разгромить их, как мы делали это всегда.
Но, похоже, военачальник вознамерился открыть фараону глаза на происходящее.
– Ваш отец умел их обуздывать. Одно только слово – и мы сокрушим врагов во имя нашего фараона и нашего бога.
– Мой отец поклонялся ложному богу! – взорвался Эхнатон. Его лицо покраснело и исказилось от ярости. – Я возношу молитвы Атону, чтобы он послал мне силы противиться той лжи, на которую вы так непочтительно ссылаетесь. Мой отец был жалким комедиантом. Всем заправляла моя мать, а он скрывал свою слабость за грубостью. Я таков, каков есть, и хочу, чтобы мои дети запомнили меня таким. – Он посмотрел на нас с Тутом, и я от гордости едва не воспарил над землей. – Я сыт по горло лицемерием моих близких! История сохраняет только выдумки фараона и жрецов, так что, Хоремхеб, больше не упоминай моего отца и запомни: его гнев был притворным, мой – нет!
На этот раз Тут едва заметно улыбнулся. Наверное, представил себе, как его отец направляет на кого-то полученную от Атона силу. Я гордился своим фараоном и радовался, что он вовсе не такой нерешительный, как о нем говорят.
– Мне придется молиться еще усерднее, потому что мое тело уже не то, что прежде. Я с радостью принимаю вас, надеясь на ваше понимание и уважение, поскольку мои усилия направлены на ваше благо… А вы являетесь сюда с вашим безверием, чтобы порочить меня в присутствии моего сына… Оскорблять… Оскорблять Атона и его сына!!!
Он без сил упал на трон. Я и Эйе поспешили к нему. Краем глаза я заметил, как Хоремхеб и Тут обменялись понимающими взглядами. Рамосе умчался прочь, как заяц.
Пока мы растирали фараону руки и ноги, я подумал, что Тута должны восхищать сила и дерзость Хоремхеба, тогда как я завидовал невозмутимости и мудрости Эйе. Я чуть не рассмеялся, подумав о том, что Джеху придется научиться у Рамосе спасаться бегством при первой же возможности.
Придя в себя, Эхнатон поднялся с трона. Некоторое время он стоял молча, но после томительной паузы проговорил нараспев стихи, обводя взглядом зал:
Это я тебя воссоздал,
Это я тебя сотворил,
Это я установил в тебе порядок,
И ты сделаешь для меня все, что я скажу,
где бы я ни был.[5]
А потом он простился со своими советниками. Меня он попросил проводить его в спальню.
– Мой дорогой
Отрывок из «Текстов пирамид».
