охранники подхватили его под локти.
– Милорд?
– Парни, не могу больше, выведите меня отсюда, мне надо на воздух.
– Вам плохо?
Нет, ему было очень даже неплохо, но он до такой степени вымотался, что засыпал буквально на ходу. И все-таки заснул, причем по-настоящему, глубоко и крепко, и на мгновение проснулся через два часа, когда они подъехали к резиденции губернатора, и охранники принялись бережно выгружать сиятельное тело из механо. Он приоткрыл сонные глаза и увидал низкое, черное небо, извергающее каскады воды. Сверкнула молния, одна, другая…
– Настоящее светопреставление, – сказал кто-то.
Молнии заставили Кита подумать о странных вещах вроде резиновых жгутов или щупалец, но, скорей всего, это был сон. Крепкий, здоровый, восхитительный сон.
К вечеру Виктория значительно поостыла и сама перестала понимать, отчего напустилась на своего несчастного работящего мужа. Убийство ребенка, несомненно, было чрезвычайным происшествием, и уж, тем более, если речь шла не об одном убийстве, а о целой серии убийств. Гордон должен был поехать и разобраться, и только бессердечная злая ведьма вроде нее могла напустить на него бурю.
Теперь, трясясь от страха, Виктория смотрела выпуск последних новостей. По улицам Санкт-Константина, лакированно блестящим от проливного дождя, курсировала бронетехника в сопровождении мрачных тяжеловооруженных солдат.
– В связи с ухудшением криминогенной обстановки…
Потом показали старшего брата. О, какой он был восхитительный, невероятный красавец.
– Спин-передатчики серии Девятьсот Двадцать…
Гвоздем новостных выпусков стали не военные патрули и даже не приезд в их провинциальную глушь сиятельного лорда Ланкастера, а буря. Старожилы клялись репортерам, что не припомнят такой страшной непогоды. Поскольку старожилы из года в год твердят одно и то же, их слова не особенно впечатлили Викторию, зато впечатлили кадры побитых градом пшеничных полей, сорванные ураганным ветром крыши сельскохозяйственных построек и домов, и поваленные, а то и вырванные с корнями, деревья.
– Ой… ужас…
Ей требовалось выпить, но пить в одиночестве было моветоном. Виктория поднялась и пошла наверх, в детскую, где Макс демонстрировал миссис Лэнгдон свои сокровища: коллекцию камушков и ракушек. В свои пять лет он уже питал живой интерес к хорошеньким женщинам. Кажется, их ожидало раннее половое созревание. Хотя Виктория не особенно беспокоилась на сей счет. Она уже объяснила сыну все-все про пчелок и птичек.
– Устали? – спросила она у Шарлотты.
– Немножечко.
– И, проголодались, наверное? Сейчас сядем ужинать.
– А где папа? – спросил Макс, глядя на мамочку довольно подозрительно.
– Должен вернуться через пару часов.
– Но там
