style="font-size:15px;"> Глава восьмая
Датское королевство
1
Пока Кит осваивал новые, непривычные области деятельности, то сражаясь с организованной преступностью, то вникая в замысловатые хитросплетения провинциальной политики, Ричард, напротив, предавался занятию самому обыденному и заурядному – сходил с ума.
Непрочная перегородка в его мозгу, отделяющая реальность от бредового вымысла, трещала и рушилась, как подгнившая деревянная стена под натиском бешеных термитов. Машина времени целиком завладела его сознанием. Ричард думал о машине постоянно, думал страстно и увлеченно, думал с такой страстью и нежностью, с какой никогда не думал ни об одной из своих возлюбленных. Машина приходила к нему в сновидениях. Закрыв глаза, задыхаясь и млея от страсти и волнения, Ричард живо представлял ее возвышенный, поэтический образ. Он видел грациозные изгибы точеных линий, танцующие всполохи неземного электричества, ажурное плетение серебряной проволоки, ледяной блеск стерильных колб, могучие турбины, напевающие триумфальные арии райских симфоний.
Ричард безнадежно боролся с наваждением. Что-то сломалось у него в голове, и сны перестали быть снами, а превратились в грезы наяву, яркие красочные галлюцинации. Вполне очевидно, что судьбоносная встреча со Стефаном Торнтоном в галерее тоже была галлюцинацией. От беседы с досточтимым предком остались записи, около пятидесяти листов с математическими формулами, но, конечно, это ничего не доказывало. Скорее всего, Ричард сделал эти записи, пребывая в своеобразном трансе. Скорее всего, он настоятельно нуждался в серьезной и квалифицированной помощи. Скорее всего, чтобы не оказаться в сумасшедшем доме под присмотром заботливых санитаров в модной смирительной рубашке, надо было взять себя в руки и старательно притворяться, что ничего особенного не происходит.
Какое-то время он продержался, однако хватило его не слишком надолго. Стена рухнула, рассудок его разлетелся вдребезги, будто карманное зеркальце, неловкой рукой оброненное на каменный пол. На смену чудовищному иррациональному ужасу и изнуряющим головным болям пришли восхитительное спокойствие и прекрасное самочувствие.
Наконец, он решился просмотреть сделанные в галерее записи и ощутил вящее облегчение. Все было в порядке. Никаких великих открытий и откровений. Бессмысленный набор математических символов и закорючек. Как если бы кто-то взял привычную математику и вывернул наизнанку, а затем вывернул наизнанку эту изнанку, а затем на основе этой шиворот-навыворот вывернутой математики создал собственную математику, абсурдную, нелепую, фантасмагорическую… абсолютно прекрасную, изумительную, стройную, логичную и цельную систему!
– Нет, – прошептал Ричард, – нет! Где-то я уже видел что-то подобное. Стефан. Стефан…
Великий изобретатель оставил в наследство человечеству не только спин-связь, но и ряд теоретических работ. К сожалению, измышления гениального самоучки даже пятьсот лет спустя после его смерти вызывали у высоколобой ученой элиты исключительно
