её старания всячески очеловечиться было активное вовлечение меня в сей процесс. К вящему ужасу, Безымянная не избегала чьего бы то ни было общества, а, наоборот, притягивала к себе людей, будто магнитом. Вышеупомянутые действующие лица нередко собирались у меня на посиделки. С тех пор как нашу мужскую компанию разбавила Безымянная, гости стали бывать у меня практически ежедневно. Моя квартира обернулась каким-то притоном, концентрировавшим в себе человеческое разгильдяйство и страсть к развесёлому образу жизни. Накопившееся в ней за день выплёскивалось вечером на улицы города, почти как помои в средневековье, которые лили из окон прямо на головы случайных прохожих. Я потерял счёт всякого рода заведениям, в которых мы побывали.
Безымянная никогда не отказывалась от еды или питья. По моим наблюдениям поглощение земных продуктов следовало из необходимости поддерживать подобие маскировки, а не из эволюционно обусловленной физиологической потребности. Что-то она оценивала как более вкусное, а что-то нравилось ей меньше, но в целом Безымянная была всегда готова пожрать абсолютно всё. Пожалуй, сладкое вызывало в ней энтузиазма больше, чем всё остальное. Вливая в себя напитки в любой пропорции и последовательности, Безымянная никогда не пьянела.
На следующий день после памятного посещения кинотеатра и ночного клуба, когда вся компания вновь собралась у меня дома, гостья за считанные минуты нашла общий язык с каждым участником событий в отдельности. Помню, я тогда особенно насторожился. Сидя таким образом, чтобы иметь возможность видеть каждого без помех, я чувствовал себя наблюдателем грандиозного социального эксперимента, но никак не мог понять его сути. Впоследствии индивидуальный подход ко всякому, удостоенному общества Безымянной, только развивался. Кстати, другим она представлялась Шейлой.
Через несколько дней неизвестно откуда взявшееся существо стало изучать мою библиотеку, а ещё через какое-то время помогать мне с домашними хлопотами. Её можно было отправить на добывание пищи, при этом я всегда снабжал её необходимым количеством разноцветных фантиков, имеющих высокое значение в человеческом мире. Механически приняв от меня клочки бумаги, Безымянная всегда хладнокровно возвращала их назад вместе с горой припасов. Она явно относилась к этому, как к какому-то священному ритуалу, интерпретация коего вызывала у неё затруднение.
Я никогда не видел начала или середины того или иного её общественно полезного действия. Они просто случались. Не знаю, наверное, в её мире полагается смертная казнь, если тебя застукают со шваброй в руках, или моющим посуду, или готовящим еду, или вытирающим пыль.
Моя жизнь дьявольски упростилась. С бесконечным источником золотовалютного запаса Земли, персональным телохранителем, собеседником и компаньоном приходилось расставаться всё реже и реже. Услугами джина я старался не пользоваться, исключение составляли случаи,
