жезла. Немецкие ругательства человека, которого вышеописанным предметом только что съездили по голове, и виноватое английское бормотание студента, пытающегося обуздать непослушную конструкцию, хотя вся газета, с обновлениями и поправками в реальном времени, мультимедийными эксклюзивами, слайд-шоу и видеоблогами, доступна через стоящий перед ним ноутбук. Низкий рев и тихий свист кофеварки, косо выдувающей конус пара, будто из ноздри мультипликационного быка. Я увидел отлитые вручную, повешенные под услужливым углом зеркала с желтоватыми бельмами, заработанными временем, а не подделанными мастером с пипеткой кислоты. Выцветшие плакаты, рекламирущие заслуженно забытые развлечения в незаслуженно забытых шрифтах. Пышную официантку, упакованную в форменный жилет мужского покроя, который, впрочем, не мешает присутствующим пялиться на ее грудь, когда она наклоняется, чтобы одной рукой заменить переполненную пепельницу девственно чистым двойником.
– О да, – сказал я. – Вне всякого сомнения.
Нашим единственным экскурсом в частное предпринимательство до того дня была так называемая ступ-сэйл, распродажа с крыльца нашего дома. Вскоре после того, как мы с Ниной начали встречаться, Ки, в очередном приступе компульсивной щедрости, завалила дочь горой платьев. Их родословная варьировалась от Тьерри Мюглера до Бетси Джонсон, но каждое отражало одно и то же представление о Нине, не имевшее ничего общего с реальностью: все они были грубо, нахраписто сексуальны, с разрезами, кружавчиками и молниями в местах, где молний быть не должно. Ки вполне могла прислать их как оскорбление.
Отдать порочные платья в Армию Спасения было немыслимо, вернуть их Ки – тем более. Мы решили организовать распродажу на крыльце. Тот факт, что ступ-сэйлы были по большей части бруклинским феноменом и что ничего подобного на 82-й улице на нашей памяти не происходило, нас не остановил. В конце концов, это получался ироничный ступ-сэйл, подобающая району завышенная версия, своего рода бутик на крыльце; товар наш был так же далек от обычного парк-слоуповского ассортимента дисков Ани Дифранко и потрепанных томиков “Чего ожидать ожидающим”[20], как пятидесятидолларовый гамбургер Даниэля Булю с фуа-гра и трюфелями отличался от своего бедного родственника в “Бургер-кинге”. Нина соорудила из трех стульев и двух зеркал подобие примерочной; я подобрал игривый саундтрек из Джейн Беркин и итальянского диско. После вдумчивой дискуссии мы выработали ценовую политику: цены решено было установить где-то между низкими и абсурдно низкими. Каждое платье шло долларов за сорок – с девяностовосьмипроцентной, в среднем, скидкой, которую Нина не преминула вычислить и указать фломастером на каждом нетронутом ценнике. Меньшая цена, решили мы, зародила бы в людях подозрение, что с платьями что-то не так. Может, в швы вшиты вши. Может, эти платья прокляты, или облучены, или просто украдены.
Мы не продали ни одного платья. Ни одного. Женщины Верхнего Вест-Сайда щупали их, прикладывали к себе, восторженно верещали, говорили что-то типа “Боже мой, вы небось на них состояние
