материальные элементы для развития богатой индивидуальности… труд которой выступает поэтому не как труд (отчужденный – в терминологии Маркса. – А. Л.), а как полное развитие самой деятельности…» [224, с. 120]. Симптоматично, что развитие отраслей производства с наиболее развитым техническим потенциалом происходило «вместе с физическим и моральным возрождением фабричных рабочих» [222, с. 304]. Одновременно с ростом производительных способностей человека культивировались его потребности, и это – «существенный момент цивилизации». В результате потребности удовлетворялись «в условиях, которые… определяются не просто естественной необходимостью, а такой… необходимостью, которая исторически модифицирована определенным уровнем развития культуры» [235, с. 51], и индивиды становятся способными к «всестороннему общественному потреблению». Это принципиально отличает рабочего от раба или крепостного и характеризует меру его относительного освобождения.
Сопоставляя личность рабочего и средневекового труженика, Ф. Энгельс писал: «Хотят ли они (пролетарии. – А. Л.) снова вернуться под отеческую опеку цехового мастера и "милостивого господина", если бы нечто подобное было возможно? Разумеется, нет! Ведь именно отделение рабочего класса от всякой прежней мнимой собственности и мнимых привилегий, установление неприкрытого антагонизма между трудом и капиталом сделало вообще возможным существование единого многочисленного рабочего класса с общими интересами, существование рабочего движения, рабочей партии» [222, с. 69]. Поэтому пролетарий стоит «бесконечно выше» сельского ткача с его домашним очагом [224, с. 214].
С другой стороны, отчуждение человека не исчезает, но изменяются его формы. «По отношению к рабочему производительность его труда становится чуждой силой, как и вообще его труд, поскольку он представляет собой не способность, а движение, действительный труд» [233, с. 260] как механическое воспроизводство его алгоритмов. А. Фергюсон, учитель А. Смита, в отчетливо ценностном ключе и исчерпывающе выразил это состояние: «Мы – нация илотов, и между нами нет свободных людей!» (цит. по: [222, с. 366]). Таковы были реалии социоэкономики индустриализма в начале XIX в., «на заре» промышленной революции.
В начале XX в. введение жестких конвейерных технологий довершило дело. Система, разработанная американским ученым Ф. Тейлором, заключалась в предельном разделении производственных функций и экономном, без излишней затраты энергии, исполнении работниками той или иной частичной функции. Творец этой системы не скрывал, на кого она рассчитана. Он писал, что система была бы «грубой», если бы она применялась «к образованному механику или даже к развитому рабочему». Но она вполне приемлема, потому что рассчитана на человека «умственно тяжелого на подъем» [258, с. 237]. Недаром В. Ленин, призывая преобразить новую Россию в «необъятную фабрику» и считая необходимым освоение рациональных моментов этой системы, тем не менее, назвал ее «системой выжимания пота».
Американский
