кивнул и ткнул кончиком огромного ножа в горло «фрица». Толпа дружно ахнула. Кто-то взвизгнул.
– Тыхо всэ! – грозно проревел толстяк за моей спиной.
Мигом воцарилась тишина. Я мысленно поблагодарил маленького горца и посильнее надавил на нож. Острие вдруг провалилось и я едва успел остановить его движение. В глубине раны кровь запузырилась. Есть! Трахея вскрыта.
– Петрович, давай!
Ванька ловко ввинтил в дырку на шее нашего невольного пациента коктейльную трубочку. Из неё тут же вместе с воздухом вырвался небольшой фонтанчик кровавых брызг. И «фриц» задышал: часто, жадно и глубоко. Через соломинку.
Толпа шумно выдохнула и зааплодировала. Подавив в себе желание раскланяться, я похлопал пациента ладонью по щеке:
– Эй, фриц! Глаза открой! Слышишь меня?
– Колькой его зовут! – подсказал мне один из «красноармейцев».
– Николай, открой глаза! – приказал я.
«Фриц» послушался. Глаза распахнулись и с неподдельным изумлением уставились на меня. Рот открылся…
– Говорить не пытайся: всё равно не выйдет! – предупредил я его, – Объясняю: ты подавился, потерял сознание, мы вставили тебе в трахею трубку, дышишь пока через неё. Моргни два раза, если понял.
Веки старательно опустились и поднялись два раза.
– Молодец. Сейчас приедет «Скорая», отвезёт тебя в больницу. Там из твоей гортани вынут еду и заштопают дырку в шее. Будешь как новенький. Понятно?
«Фриц» опять два раза моргнул.
– Отлично. А вот и «Скорая», кстати! – обрадовался я, услышав приближающуюся сирену. И почувствовал, как кто-то дёргает меня за штанину. Опустив глаза, я с удивлением обнаружил, что рука, вцепившаяся в брюки, растёт из моего неожиданного пациента.
– Ты чего?
Рука отпустила штаны и залезла в карман немецкого мундира. Через миг показалась оттуда с каким-то предметом. И ткнулась в мою руку.
Я вздрогнул: в моей ладони оказалось что-то вибрирующее и холодное. Очень холодное – просто ледяное. Ощущение было приятным – особенно с учётом тридцатиградусной жары.
Я разжал пальцы: на ладони лежал шестигранник из какого-то чёрного металла. Небольшой совсем: с гранью сантиметров пять, не больше. Зато довольно тяжёлый. Всмотревшись, я обнаружил, что матовая чёрная поверхность усеяна непонятными символами, расположенными правильными столбцами по пять знаков в каждом.
– Что это? – я перевёл взгляд на «фрица».
Тот широко улыбнулся. Потом ткнул пальцем сначала в шестигранник, затем – в себя и, наконец, – в меня.
– Палыч, это он тебе подарок сделал. В знак благодарности за спасение жизни! – перевёл Петрович.
Пациент радостно закивал головой, соглашаясь.
Я пожал плечами:
– Спасибо, конечно, но… Это хоть что?
Теперь пожал плечами «фриц». Похоже, он и сам не знал, что подарил.
– Нормально… – пробормотал я и добавил уже громче, –
