в трое сознание, и ты теперь знаешь, что смотреть мне в глаза не надо! – он скривил очередную мерзкую гримасу и послышался тихий смех.
Совсем отключиться не давали, и как только Маша попробовала уйти в несознанку, ее больно ментально встряхивали, и она с ужасом приходила в себя, чувствуя, что незнакомец еще не кончил и ее несчастное тело не оставили в покое.
«Да сколько можно!»
Маша слышала рядом обрывки тихого разговора, темой его была она, а смысл слов был не до конца понятен.
Разобрала из странной речи только то, что ее предлагали перевернуть?…
Опять болезненный толчок и еще один. Маша закрыла глаза. В общем ее продолжали иметь и только входили в раж.
«Скотина, когда же ты кончишь?!» На этом моменте раздумий над происходящим беспределом Маше, наконец, стало все равно. Стучало загнанное сердце, болело тело, дышали легкие и не уходило никуда проклятое осознание того, что с ней происходит. Но неожиданно резко стало все равно.
– Уступила, теперь я могу закончить! – поймавший ее в лесу незнакомец слышимо усмехнулся.
Маша только осторожно вздохнула. Сил стонать уже не осталось.
«Чего уступила?» – понять не получалось.
В какой-то момент насильник остановился, послышался, как через вату в ушах, уже его стон. Машу оставили в покое.
Прийти в себя никак не получалось. Было так плохо, что легче, наверное, было умереть. Сознание выдало недавнее ее желание умереть поскорее. Похоже, что мечты все же сбываются. Ей было плохо, очень плохо. Оставалось только дождаться смерти.
Но присутствовала боль в груди, при каждом новом вздохе. И как поговаривал один голливудский актер: «Если чувствуешь боль, значит ты еще жив!»
«Класс! Я вот уже начувствовалась до отвала боли, и мозги кипят и кипеть продолжают» Маша попыталась повернуться на бок – не вышло. Полежала чуть- чуть без движения. Попыталась снова перевернуться, но живот невозможно было напрячь, а просто так ноги отказывались перемещаться. Маша застонала и глаза внезапно резануло ярким светом. «Кто запустил ей в голову свет?» В первый момент ей показалось, что ее голова уже отдельно проживает от больного и убитого в конец тела.
– Пришла в себя, отлично, можно продолжать!
Кто—то начал ее переворачивать. Это было так дико, что Маша попыталась возражать, но говорить было невозможно, в горле все пересохло. Начался сухой надрывный кашель. Из глаз брызнули слезы.
«Ее напоить не собираются?» Маша промычала сама себе и села, оперевшись руками о твердую поверхность. Пальцы нащупали твердый грунт.
«Опять на земле валяюсь! Куда я попала? Постели даже нет!»
Рядом с ней обозначился очередной обладатель странной рожи, разглядывать его было тяжело, глаза плохо смотрели, опухли, гляделось, как через амбразуры. Этот тоже что-то говорил и толкал ей в лицо, так в первый
