как ты провела день, – попросила Анжелину старая дама. – Сегодня утром ты ведь помогала Фаншоне, дочери хозяев таверны?
– Да, мадемуазель. Но подходит ли эта тема для беседы? Особенно в присутствии вашего друга…
– Я понимаю ваши сомнения, моя дорогая, – сказал лорд. – Вам делает честь то, что вы не хотите рассказывать о ваших пациентках. Но все же хочу выразить свое восхищение вами и уважение. Женщины, занимающиеся этим тяжелым и вместе с тем прекрасным ремеслом, порой служат последней надеждой матери и отца. Благодаря вашим рукам – а у вас просто-таки детские руки – дети появляются на свет и с радостью познают мир.
Неожиданно лорд опустил голову. Его глаза наполнились слезами. Тем не менее он продолжил:
– Sorry…[5] Моя супруга Мэри умерла, рожая нашего четвертого сына. Ребенок не выжил. Эта трагедия произошла более тридцати лет назад, но я до сих пор страдаю. Мне казалось это чудовищной несправедливостью.
– Мне очень жаль, – пробормотала Анжелина.
Она, душой болеющая за свое дело, не смогла удержаться и спросила лорда:
– Но что случилось?
– Доктор приехал слишком поздно. Моя мать и горничная старались изо всех сил. Пуповина задушила ребенка, а у моей жены началось кровотечение. Я больше так и не женился. Я никогда не любил других женщин, только мою Мэри.
В комнате воцарилось молчание. Жерсанда, знавшая эту печальную историю, задумчиво смотрела на языки пламени.
– Вы хвалите мое ремесло, милорд, и я за это вам очень признательна. Но невозможно избежать неудач, – заговорила Анжелина. – Этой ночью мне с трудом удалось спасти женщину. Но, увы, ребенок умер. Когда случается нечто подобное, я разделяю горе родителей. Господь и природа порой «раздают плохие карты»…
Взволнованный словами Анжелины, лорд Брунел пристально посмотрел на молодую женщину. Он находил ее красоту такой странной, такой необычной, что сравнивал эту женщину с аметистовыми глазами с величественной феей, живущей на земле во имя любви к людям. Но в ее облике он улавливал и тайную печаль, и какое-то неудовлетворение собой.
– Я так счастлив, что встретил вас, Энджи! – воскликнул лорд.
В ответ Анжелина рассеянно улыбнулась. Ее потрясла верность этого пожилого мужчины своей обожаемой супруге. И вновь ей страстно захотелось любить и быть любимой. Мысли Анжелины устремились к Луиджи, жгучие глаза которого всегда волновали ее. «Где он? Почему он не возвращается сюда, в дорогие моему сердцу горы?»
Испания, Барселона, в то же время
Лежа на кровати, Луиджи видел колокольню собора Святой Эвлалии, похожую на резную каменную стрелу. Наступила ночь, небо начало чернеть. Но большой испанский город не спал. Из соседних домов доносились оживленные разговоры, смех, отголоски жаркой ссоры, ритмичные песни.
– Долорес! – позвал он. – ¡Madre de dios![6] Долорес?
Луиджи
Прошу прощения (
Матерь божья! (
