что жив остался. Перебирая фамилии, выписывал на отдельный листок тех, кого знал лично, кого видел в бою или о ком слышал и считал необходимым познакомиться поближе.
Воинство пестрое, но если верны предположения комбата, это цветочки, прибытие ягодок следует ожидать с очередным этапом.
Сосредоточившись на отборе и расстановке вероятных кандидатур, не услышал появления за спиной Грохотова. Егор молча, без доклада прошел к столу, тяжело, как больной, опустился на стул. Надо произойти чему-то чрезвычайному, чтобы Грохотов по собственной инициативе к командиру на разговор пожаловал.
Павел приготовился слушать.
– Вы, гражданин ротный, хотите, чтобы мой взвод боевой приказ мог выполнять?
– ?
– Тогда заберите от меня двоих бандюг. Хоть к стенке тварей ставь, всю дисциплину во взводе разлагают. Банда Махно какая-то, а не взвод…
– А вы кто в этой банде, Грохотов, – атаман, командир или сбоку припека? У вас власти не хватает дисциплину навести?
– Не хватает, – насупливаясь, возразил Грохотов. – Если только бошки поотрывать… А человеческого языка не понимают.
– И кому, по-вашему, я этот подарок должен преподнести. Маштакову? Ведищеву?
– А хоть кому. Христом богом прошу: заберите бандюг. Тогда и дисциплину спрашивайте.
– Слушай, Егор, – перешел Павел на «ты». – Вот ты говоришь – банда. Ну, неправда же. Смотри сюда, – постучал он пальцем по списку личного состава, – у тебя во взводе – двадцать три штыка. Из них трое – бывшие члены партии, девятеро – комсомольцы. Это же сила. Работай с людьми, формируй здоровое ядро.
– Одно название, а не члены партии. Пикнуть боятся.
– Раз боятся – значит, опоры в тебе не видят. Я с этого начинал. Сплотить людей вокруг себя надо, уверить, что без защиты не останутся. Ты вообще-то с людьми говорил, обращался к ним? Ведь не говорил… В одиночку пыжишься.
– Слова все это. А дисциплина сейчас нужна.
– Отправь под арест суток на пять.
– Лыко да мочало, начинай сначала. Забери, ротный. У тебя во взводе бандюг не осталось. Я знаю.
– Придут с пополнением, распределю, чтоб у всех поровну было.
– Забери этих. Не доводи до греха.
– Других вариантов нет?
– У меня нет.
– Тогда шлепни.
– Как это?
– Да так, молча. Как комбат делает. И рецепт один: до первого боя числить в строевке.
– Сравнил с комбатом. А мне опять под трибунал, что ли?
– Не будет никакого трибунала. Все равно дальше штрафного посылать некуда.
Грохотов, насупясь, уставился на Павла недоверчивым прищуренным взглядом, словно хотел разглядеть в нем подтверждение тому, что услышал, и убедиться, что не ослышался и понял все правильно. Несколько секунд он боролся с сомнениями, привыкая к мысли,
