Я не тронулась умом, уверяю тебя. Больше всего меня мучает чувство стыда!
– Стыда? – удивилась молодая женщина. – Но за что?
– Я больше не смогу вам помогать, я перестала быть богатой и красивой Лорой Шарден. Понимаешь, я не строю иллюзий! У меня отвратительный характер, любой пустяк выводит меня из себя, и я могу быть злой, даже невыносимой. Моим единственным плюсом, пожалуй, были эти деньги, превращавшие меня в добрую фею. Я невероятно гордилась своей щедростью, а покупая дорогие продукты в Шикутими, ощущала себя знатной дамой, важной персоной. Мне казалось, что другая Лора осталась в далеком прошлом, та юная бельгийская эмигрантка, обезумевшая от нищеты до такой степени, что стала проституткой. Теперь у меня нет этого защитного панциря, и я вернулась в исходную точку. Пятидесятилетняя женщина без гроша в кармане на канадской земле. К тому же мы занимаем дом, который нам не принадлежит, и мне даже нечем заплатить Шарлотте!
Лора замолчала, чтобы перевести дыхание. Эрмин начала лучше понимать проблему. Пожар и его роковые последствия круто изменили судьбу ее матери, всколыхнув плохие воспоминания. Дочь пыталась найти слова, которые могли бы утешить Лору.
– Мама, это не так! Ты изменилась после приезда в Квебек.
– Увы, не настолько.
– Уверяю тебя, да! Честно говоря, мне самой сейчас стыдно за то, что я пользовалась твоей щедростью. Мне казалось нормальным, что ты оплачиваешь мои поездки, вечерние туалеты и обучение детей. Я тебе уже об этом говорила и повторяю: мы с Тошаном поступали неправильно, живя за твой счет. И потом, наверняка можно найти какое-нибудь решение. Следует проконсультироваться с нотариусом или адвокатом.
– Они скажут мне то же, что не устает повторять твой отец. Я вела себя как последняя идиотка, стремясь управлять своим состоянием в одиночку. Я считала себя умнее всех, и вот результат.
Эрмин притянула мать к своему плечу нежным и покровительственным жестом.
– Я помогу тебе, мама. Ты слишком жестока к себе. Откуда тебе было знать, что однажды Амели Трамбле явится сюда и подожжет твой дом? Что касается твоего решения хранить деньги в доме, многие люди поступали так во время войны. В этом нет ничего нелепого.
– Нет, это было глупо! У меня была сотня возможностей поместить свои средства в банк. То есть то, что от них осталось. Я ведь тратила деньги не раздумывая, и ты еще всего не знаешь. Жосс, впрочем, тоже. Мне нравилось играть в богатую благодетельницу с моей немногочисленной бельгийской родней, а именно с кузиной, которая выросла в нашем доме в Руселаре. Я считала ее своей старшей сестрой. В ней было столько мужества! Работая целыми днями на заводе, она вечерами заботилась о нас, стирала, готовила, убирала. Я иногда писала ей, поселившись здесь, в Валь-Жальбере. Переписка вошла у нас в привычку, я с удовольствием общалась на своем родном языке, фламандском, узнавала новости из родных мест.
– Но в этом нет ничего плохого!
– Конечно,
