Стекло приятно холодило лоб. Листва тощих, недавно высаженных в ряд деревьев во внутреннем дворе Полицейского управления успела из желтой стать красной, а теперь и вовсе побурела и сыпалась наземь.
Без десяти семь, вечер пятницы.
За окном не очень-то оживленно, да и здесь тоже.
Надо бы пойти домой.
Может, он и пойдет, попозже.
Джон прошел на кухоньку, расположенную посредине коридора, поставил на конфорку кастрюльку, а затем вылил кипяток в одну из больших фарфоровых кружек, купленных кем-то и оставленных здесь, приготовил “серебряный чаек”. Он всегда так делал. Лишь в нескольких офисах еще горел свет: у Карлстрёма, через четыре двери отсюда, и в конце коридора, у комиссара уголовной полиции, который собирался вскоре уйти на пенсию, слушал музыку шестидесятых и спал на коричневом вельветовом диване. Бронкс вовсе не хотел кончить таким манером, ночевать на работе, избегая черной дыры одиночества, которая неудержимо тебя затягивала; он находился здесь по совершенно другой причине. Ему прятаться незачем. Просто он любил уходить домой, когда чувствовал, что заслужил, когда давал себе увольнительную.
Горячая кружка в руке, вода не больно-то вкусная, но в горло льется мягко. Стол у Бронкса выглядел как у всех. Стопки дел, параллельные дознания. Иные коллеги тонули в них, а его охватывало как бы ощущение осени, когда дышится легче.
ДОЗНАВАТЕЛЬ ДЖОН БРОНКС (Д.Б.). Она лежала?
УЛА ЭРИКСОН (У. Э.). Да.
Д. Б. И тогда… вы ее ударили?
У. Э. Да.
Д. Б. Как?
У. Э. Я сидел на ней, на ее груди, верхом сидел. Ударил правой рукой. Снова.
Д. Б. Опять? Не первый раз?
У. Э. Она вечно прикидывается.
Д. Б. Прикидывается?
У. Э. Ну да, иной раз… вечно притворяется, будто потеряла сознание.
Каждый вечер, примерно в то время, когда полагалось бы ехать домой, они наседали упорнее – дознания, не позволявшие уйти, влиться в жизнь за окном.
ТУМАС СЁРЕНСЕН (Т. С.). Я отвел его к нему в комнату и спросил, все ли там как полагается.
ДОЗНАВАТЕЛЬ ДЖОН БРОНКС (Д. Б.). Как полагается?
Т. С. Лампа эта, черт ее дери, была включена. Целый день горела. Вот и пришлось поучить его.
Д. Б. Что вы имеете в виду?
Т. С. Книгу. Треснул его книгой по затылку. Должен же понимать, что это стоит денег! Ведь не первый раз уже.
Д. Б. В смысле вы не первый раз его ударили?
Т. С. Лампу он не выключал не первый раз.
Д. Б. Вашему сыну всего восемь лет.
(Молчание.)
Д. Б. Восемь.
(Молчание.)
Д. Б. Вы продолжали? Бить мальчика? Книгой… толстой книгой в твердом переплете?
Т. С. М-м-м…
Д. Б. А дальше?.. Взгляните на эти фото – по спине, по телу, по шее?
Т. С. Неужто непонятно, что он заслужил?
Вечер за вечером он просматривал протоколы, в большинстве вот такие. Но не из-за тех, кто наносил побои. И не из-за тех, кто их получал. Не ради них.
