свои помыслы на созерцание деяний Божьих и сбора сведений о делах, столь неслыханных и необычных»[131]. Удивляться было чему. Неслыханным было то, что туземцы не имели представления ни о королевской власти, ни о законах (божественных, естественных и позитивных) и тем более не имели представления о единобожии. Все сообщения о жизни туземцев были настолько необычные, что тема «образа дикаря» надолго приковала к себе внимание гуманистов[132].
Информации о жизни других обществ на Европейский континент поступало очень много, и она была слишком разнообразной, даже противоречивой. В первую очередь сообщалось то, что непосредственно бросалось в глаза европейцам. «Я… смотрю с восхищением, – пишет Бартоломе де Лас Касас, – на простых, скромных, кротких людей, у которых отсутствует не только высокомерие, тщеславие, но и алчность. Они довольствуются тем малым, что дает им сегодняшний день, нисколько не заботясь о завтрашнем, не думают и не тоскуют о том, чего они не могут получить в этой жизни»[133]. Но от глаз первопроходцев не скрывалось и другое: жестокость, хитрость, лесть, вороватость тех же самых туземцев. Создавалось впечатление, что в душе дикарей сочетались несочетаемые с точки зрения европейцев качества: вороватость с бескорыстием, добродушие с жестокостью, откровенность с хитростью, преданность с вероломством. Такие противоположные суждения уже невозможно было примирить схоластическим методом, поскольку сочетались не нормативные суждения (суждения о должном), а суждения о сущем. Поэтому принималась либо идея утопистов позднего Возрождения о «благородном дикаре», живущем в согласии с собой, с другими и с природой, либо идея о «безбожном варваре», распространенная среди духовенства. Позднее Д. Кук, описывая образ «дикаря», отмечал, что «приходилось тщательно следить за туземцами, умевшими воровать поистине с изумительной ловкостью»[134], и описывал огромное количество случаев, связанных с жертвоприношениями и людоедством. Вряд ли возможно было примирить схоластическим методом «благородного дикаря» и «дикаря-варвара». Поэтому напрашивался иной вывод – у каждого народа, компактно проживающего на одной территории, свой собственный социальный опыт: свои боги, свои обычаи и свои ценности. Причем навязать туземцам европейскую истину оказалось настолько же сложно, насколько сложно было бороться с ересью. Этим гуманистическая идеология неожиданно получила эмпирическое подтверждение своих идей. Человек действительно творец самого себя, коль каждый народ живет своими собственными ценностями. Человек действительно по преимуществу искусственное существо, коль социальные институты создаются им самим.
Десакрализация общественных отношений открыла европейцам путь к новому толкованию социально-политического опыта. Социальный опыт разнообразен. Разнообразие есть результат творчества индивидов, самостоятельно создающих не только общественные институты, но и
О популярности темы Нового света говорит тот факт, что записки и письма путешественников издавались по многу раз и на разных европейских языках. Так, например, «Декады Нового Света» Педро Мартира за 50 лет с 1504 г. переиздавались 27 раз, и не только на латинском языке, но и на испанском, французском, немецком и английском. См.:
Цит. по: Collection de documentos ineditos relativos al descubrimiento, conquiista у organization de las antiguas posesiones espanolas en America у Oceania. – Madrid, 1864. V. X. – P. 498.
