успешным и востребованным тамадой.
Приноровившись, к перекрывавшему его голос музыкальному сопровождению, и взяв на несколько тонов выше, Белкин профессионально продолжил свой спич.
– А теперь, дорогие друзья, внимание! Дорогая, Мария Ивановна! Мне поручено от всех нас, в знак любви и глубочайшего уважения вручить вам этот скромный букет.
Белкин махнул рукой и в зал внесли полутораметровую «Вавилонскую башню» составленную из цветов немыслимой красоты. Позже, Марией Ивановной в недрах букета будет обнаружен ещё и конверт с оплаченной путёвкой на двоих в один из средиземноморских курортов.
Все не сговариваясь, разом ахнули и заёрзали на стульях, а Белкин вдогонку отправил реплику:
– Основной спонсор пожелал остаться неизвестным.
Как по команде, все перевели взгляд на легенду класса – Бориса Стоцкого, который, выразительным, театральным жестом, якобы отводя от себя подозрения, демонстрировал свою абсолютную непричастность к происходящему.
Борис для всех бывших одноклассников был «тёмной лошадкой».
После «выпускного» класс регулярно встречался. Сначала каждый год, позже – каждые пять лет. И друг о друге все знали всё до мельчайших подробностей, даже интимного характера. Но респектабельного Бориса после 30летнего перерыва, собравшиеся в «Белом рояле» видели впервые. Поэтому живейший интерес к этой весьма таинственной для всех персоне был вполне объясним. Поговаривали, что после окончания школы он отбыл за кордон, где учился, делал карьеру, в области которая ни у кого не вызывала сомнения, так как он был сыном довольно известного ещё в советские времена дипломата. Скорее всего, папины связи и возможности распахнули перед Борисом двери в большой мир, где он, припеваючи, по всей видимости, и живёт, по сей день.
Навсегда оставшиеся на родине свидетели его юности знали только это и ничего более конкретного…
Но настоящей легендой школы был даже не Борис сам по себе, а их монолитный тандем с Глебом Галибиным. Их звали Аяксами, розовощекими неразлучниками (как породу попугаев), а ещё чаще просто – Борисоглебском. Как название города, навсегда вобравшего в себя два этих имени.
Они были классическими антиподами. Разбитной, вальяжный, искромётный, с умопомрачительной для девиц внешностью, всегда одетый в дефицитные, недоступные для многих сверстников шмотки, язвительный и заносчивый внучок бывшего члена правительства – Борис был второй половиной сдержанного, скромного, подтянутого, нарочито вежливого, всегда и со всеми одинаково ровного в отношениях, застёгнутого на все пуговицы выходца из профессорской семьи – Глеба.
Глеб на фоне Бориса имел внешность обыкновенную, не столь ярко окрашенную. Но его всегда сосредоточенное на какой-то внутренней работе, с почти полным отсутствием мимики лицо, на котором всегда светилась мягкая, ироничная улыбка и умные, ясные
