к нему спиной, попыталась заговорить самым спокойным и дружелюбным голосом:
– Ты кушать будешь, я тебя ждала и приготовила, – договорить она не успела, тут же поняв, что допустила ошибку, произнеся слово «ждала».
– Ты целый день была дома, что, сложно было хотя бы вымыть посуду?
Дора растерялась. За ведение хозяйства она себе вчера выставила твердую пятерку.
– Какую посуду? Я вчера весь вечер готовила и убирала. С утра ушла к маме, кстати, тебе блинчики передали. Разогреть?
– Мне все равно, чем ты занималась, – гремел Леон. – Ты знаешь, мне неприятно приходить с работы и смотреть на грязную посуду. Я работаю сутки напролет, а ты не можешь сделать мне приятно – вымыть посуду.
Дора, стараясь ступать как можно тише, прокралась к раковине и заглянула в нее в попытке отыскать ту самую гору грязной посуду, которая так разозлила Леона. Но там робко белела одна чашка и тарелка, принесенные с его рабочего стола перед выходом. Она уже была одета, когда заметила их, и не стала мыть, опасаясь забрызгать одежду.
Наверно, она действительно плохо убирала, раз не заметила их сразу. Дора примирительно присела на подлокотник кресла, в котором разместился Леон и гневно раскладывал пасьянс на мониторе своего ноутбука.
– И что это за дурацкая мышка? – он ударил ей по столу. – Ты что, не могла нормальную выбрать?
– Мне эта понравилась, она светится разными цветами. Красиво.
– Ты бы еще новогоднюю гирлянду себе купила.
Дора встала, мириться больше не хотелось.
– Почему ты так со мной разговариваешь?
– Ой, ну началось. А почему я могу дома находиться, только когда тебя здесь нет?
Дора глянула на часы – на работу нужно было идти только через 4 часа. В телефоне упавшей монеткой брякнула смс. Спасительное сообщение напомнило, что мама знает, что поможет ей пережить эту зиму. Знать бы еще, что поможет ей пережить эту жизнь.
Она вышла, закрывая как можно тише за собой дверь, стараясь максимально ограничить количество вибраций, посылаемых ею во Вселенную. «Нужно сходить к врачу», – каждый раз, когда Леон был ею недоволен, ей становилось невыносимо плохо. Начинало щемить где-то в области сердца, немели пальцы рук. Она пила успокоительное, но оно ей не помогало, и она знала, почему. Она все еще любила его и верила ему, и если он кричал ей в лицо, что она плохая, ее организм воспринимал это, как руководство к действию, начиная разрушительную борьбу с самим собой. В такие минуты ей хотелось, чтобы ноющая боль росла, становилась сильнее и, наконец, поглотила ее, больше ненужную ему и нелюбимую Дору.
Глава 7
Зачем ей пальто, она не знала, но нужно было придать хоть какой-то смысл своему сегодняшнему существованию, и для мамы это было почему-то важно.
Торговый центр гудел сотней звуков и мерцал таким же количеством огней, и Дора поняла, насколько
