Кинетрит способна сама о себе позаботиться.
По правде говоря, мне было мерзко оттого, что я проморгал опасность, которую заметил сакс. От Асгота можно было ждать беды – в этом я не сомневался. Вместе с Глумом и родичами Глума он убил Эльстана, моего друга и приемного отца. Они повесили старика на дубе, обмотав ствол багровой веревкой его внутренностей. Один из тех, кто принес несчастного в жертву, погиб от моей руки, но это был не Асгот. Пыльные потроха жреца все еще благополучно скрипели, а нож его был остер, как и раньше.
– Будем за ним присматривать, Ворон, – сказал Пенда. – Пускай старая свинья только попробует выкинуть какую-нибудь пакость.
Мы выбрались на белые скалы уже в сумерках. Дождь все не прекращался, и я уже промок до мозга костей. Опершись о копья, мы посмотрели на восток, туда, где простиралась Франкия. До самого горизонта тянулись холмы, поросшие травой. Кое-где на этом зеленом полотне темнели дубовые и буковые рощицы, но человеческого жилья я нигде не видел, хоть некоторые дозорные и говорили, будто заметили в небе дымок одиноких крестьянских подворий, разбросанных на юге, вдалеке от моря. Из бухты, где мы бросили якорь, наверняка можно было за день доплыть до устья мощной Секваны. Она змеей подползала к Парижу – единственному франкийскому городу, о котором я слыхал. Улаф говорил, что на берегах реки есть и другие поселения, может быть, даже небольшие города, и я ему верил: Секвана и впрямь оказалась огромной и, конечно, могла прокормить тысячи людей.
Мы знали: рано или поздно Эльдред пройдет мимо нашей бухты, ведь он не слабоумный и будет держаться поближе к суше, чтобы уйти от волн открытого моря и использовать для своей пользы береговые ветры, хоть в такую унылую погоду они дули не сильнее, чем чья-нибудь задница. Только вот когда «Фьорд-Эльк» наконец покажется, не знал никто. Оставалось лишь ждать.
Пенда развернул две промасленные шкуры и размотал тонкую веревку, обвязанную вокруг его пояса. Расстелив одну из кож за побитой бурями скалой, мы употребили копья как опоры, а куски бечевки – как расчалки и устроили себе довольно-таки сносное убежище. Сидя под шкурой, мы слышали, как дождь неумолчно барабанит по ней, напоминая нам о том, что впереди не самая приятная ночь. Чтобы враг нас не заметил, Сигурд запретил дозорным жечь костры: завидев огонь или дым, любопытствующие франки могли явиться в наш лагерь, а этого ярл не хотел. Не хотел он и отпугивать Эльдреда. Правда, все викинги согласились друг с другом в том, что из осторожности олдермен скорее всего введет «Фьорд-Эльк» в устье реки прямо из открытого моря, защищая днище корабля от скал, а богатства, таящиеся в его трюмах, – от алчности разбойников. Однако никакая осторожность не спасет от нас Эльдреда и его приспешника Маугера. Смерть, уготованная судьбой, уже поджидала их на франкийском берегу.
Я достал из-за пазухи ломоть засохшего хлеба и выставил руку под дождь, чтобы вода превратила сухарь в непривлекательное месиво, о которое я хотя бы не сломаю зубы. Пенда раздвинул ягодицы и выпустил столько воздуха, что его хватило
