спустились ведьмы да спорить стали.
– Говорю я тебе, Даромила, не умер он! – громко кричала одна. – Жив твой Мастер Свечной и еще долго жить будет! Спасла его девчонка от смерти верной, яд твой высосала да сплюнула!
– Чтоб ей пропасть, проклятущей! – взвыла Даромила да ногой топнула так, что комья земли скатились вниз и по макушке стукнули Настасью.
Та обмерла – ни жива ни мертва от страха. Мастер лишь успокаивающе сжал ее ладонь.
– А на что он тебе сдался, Мастер тот?
– Да как перевелись бы его свечи, – начала злобно Даромила, – так и не стало бы света больше волшебного. Люди бы сердцами черствели, грубели, а лекарства не сыскали бы. И тогда всякая нечисть выползла бы, силу набрав, и сгубила бы всех! Вот чего я хочу! А тебе, сестрица Марьяна, никогда не понять… Хорошо же ты устроилась на пасеке своей: медок заговариваешь, травами хворь людскую отваживаешь…
Цекало Света, 14 лет
Голос ведьмы всё злее становился.
– Ан не бывать по-твоему, нет! Одолею я этого Антошку, в бараний рог скручу! – бесновалась Даромила, всё так же притоптывая. – Свечку-то его дареную сломаю да избу его подожгу! Знаниями он обладает древними, опасными – ни один более Мастер Свечных Дел не ведает того, чего ему старый хрыч передать успел!
Всё хотела успокоить ее Марьяна да без толку: что с одержимой возьмешь? Вздохнула она только да рукой махнула.
– Свеча-то его… – вдруг подала вновь голос Даромила. – Особая… чуть глаза мне не повыжгла – как засияла! Того и гляди, убила бы…
Настасья молча пихнула локотком Антона в бок, мол, доставай свечу. Засомневался тот на мгновение, но всё же свечу вынул и снова зажег, а после выпрямился во весь рост да крикнул:
– Что, Даромила, не хочешь ли вновь ту свечу увидеть?
Завыла ведьма, закричала. Глаза ладонями закрывать стала, да только таким был сильным свет, что бил ей по глазам и через ладони. Кинулась она на Мастера, яростной медведицей оборотилась да подмяла под себя, чтобы заломать. Да только тут на подмогу Антону Настасья выбежала. Закричала она что-то звонко, руками замахала – замерла медведица. Свет свечной так и мучил ее, так и резал по глазам, а затем и на лицо переместился, на руки… Задымилась одежда на колдунье, и с воем та побежала искать речку.
А Настасья руки вперед себя выставила, ими от Марьяны ограждается, а сама решительно так смотрит – не подходи, мол, и тебя заколдую!
Расхохоталась только Марьяна.
– Ужо будет тебе, девка, меня пугать. Вижу я, что не робкого ты десятка, да только не обо мне беспокоиться тебе нужно – о Мастере своем.
Опустила тут руки Настасья, зарделась.
– Вижу – по сердцу он тебе пришелся, – улыбнулся пасечница. – Береги его да смотри, в обиду не давай: много еще на вашем веку врагов припасено.
Сказала
