переодевался, и держался ближе к противоположной стене, там, где тень.
– Так-то лучше. Теперь ты больше похож на человека. Садись за стол.
Перечить мне он и не думал. Сел на краешек скамейки, все так же не решаясь поднять глаза.
Я сам наполнил его кружку вином и пододвинул ломтики копченого мяса. Хлеб и сыр были в достатке.
– Нет причин беспокоиться. Никто не желает тебе зла. Ты не мог знать, что попадешь в мой дом, но коль ты здесь, то будь моим гостем.
– Спасибо вам, господин, никогда не забуду такой милости.
Странник ел не спеша, стараясь быть приличным и опрятным. Я лишь пил вино и смотрел в очаг, где набирал силу огонь, пожирая сухие бревна, которые были брошены поверх старых лохмотьев странника.
Некоторое время я не беспокоил его, ждал, пока тот насытится. Возможно, мне почудилось, а может, и нет, но когда огонь уничтожал рваную одежду моего гостя, то чувствовался слабый аромат, словно в костер подлили немного розового масла. Наверное, показалось…
– Как твое имя? – спросил я, когда с едой было покончено, наливая ему еще вина.
– Син. Мое имя Син.
– Давно ты в пути?
– Третий год.
– У тебя заметный акцент, ты издалека?
– Маракарец.
– Что привело тебя в мои земли?
– Беда, мой господин. Земли – сплошь каменная пустыня. Война и разорение сделали их совсем не пригодными для жизни. А налоги хана так непомерно высоки. Когда-то там было можно жить, сейчас же только ветер да разорение.
– Армия моего брата добралась и туда?
– Я не хотел этого говорить. Но, к сожалению, это так, мой господин. Мне казалось, что великий князь не пожелает в зиму идти через горы, и я отправился сюда в поисках лучшей доли.
– Какие науки знакомы тебе?
– Астрономия. Математика. Руны.
– А ремесла? Ты говорил, что знаешь ремесла?
– Я практиковался в постройке галер, но здесь нет ни судоходных рек, ни морей, ни океана, я смогу быть плотником и честно зарабатывать свой хлеб.
– Но в моих землях строгий запрет на вырубку леса, так что твое умение будет не очень прибыльным. Скорей потребуется камнетес. Ты смог бы прочитать рукописи?
– Смог бы, коль они были бы.
Я взял лист бумаги и написал рунами, теми, что видел в книге и переписал себе по памяти, свое имя.
– Прочти.
Син долго изучал надпись, вертел листок бумаги в руках, прищуривал глаз, а потом сказал:
– Отрешенный.
Ну разумеется. Мне никогда в голову не приходило переводить свое собственное имя с языка Ур-Гачи на наречие жителей долины. Все произносили мое имя, но мало кто задумывался над его значением. Хотя и тех, кто произносил его, было не много. Для всех я был господин, а не Хаттар.
Медленно, стараясь не делать резких движений, я достал свой клинок и протянул его страннику. На какое-то мгновение
