я коньяк допивать. С восьминогами.» И вышла, закрыв за собою дверь.
Вот так я до самой Москвы и адаптировался. К цивилизации…
Венецианские понты
Мой сосед в Москве, бывший кандидат физико-математических наук Сергей – теперь он менеджер по продажам в элитном мебельном салоне – как-то сказал мне: «Вот чего бы я совсем не хотел – так это в советскую власть вернуться. Да можешь мне не говорить, что большинству тогда лучше жилось. Я и сам это знаю. При всем бардаке порядка больше было. Про бесплатную медицину и образование я вообще молчу. Но… Я сейчас никакую медицину не променяю на то, что я могу запрыгнуть в ероплан и – оп-па! – в Средиземном море бултыхаюсь! Оп-па! – в Мюнхене баварское пиво пью! Оп-па! Я в парижском отеле просыпаюсь, и тамошняя горничная, кроме себя – еще и кофе в постель подает. Это, я понимаю – можно жизнью назвать. А то – мои старики за всю жизнь, которую пропахали, глаз от станка не отрывая – один раз в Сочи съездили. И все оставшиеся дни жили воспоминаниями – ах, какое море! Ах, какой пляж! Реликвия у нас в доме была – ох, помню, берегли ее! И, знаешь, что? Сочинская дешевенькая шкатулка из ракушек! Бож-же мой! А вот я – так я уже не помню – ты понял? – не помню, где был, а где не был!»
Я в ответ махнул рукой: «Буржуй – он и есть буржуй! Жердинского на тебя нету! Ведь по всяким своим Египтам сколько бабок ты уже просифонил! А вспомни – ведь сам как-то бурчал, что тебе по барабану, какое у этого моря название. Тебя волнует только то, что там тебе никто, как у нас, на пляже не заедет в морду виноградной кистью.» Сергей отрицательно помотал головой: «Когда это было? Сто лет назад? Мне теперь – очень большая разница, куда я еду. Взять Венецию. Она – одна! И ее ни с чем не спутаешь. Это же кино натуральное! Еду с подругой в лодке со срамным названием по единственному в мире городу, в котором вместо улиц – каналы. И везет тебя в этой лодке по этому каналу местный бандюган с кавказской физиономией, а ты жмешь свою подругу и думаешь – то ли этот ара—лодочник серенаду вам споет, то ли веслом по балде приласкает. И – потихоньку—полегоньку – догоняешь ты, что это не кино, а это ты, пацаненок из-под Владимира, смотришь в небо Италии и слушаешь песни Венеции… Да что я тебе объясняю, бесполезно это – пока сам своими руками не пощупаешь.»
Я ухмыльнулся: «Где уж нам уж… за печкой-то сидя. Ты только теперь прими в расчет, что скоро могут закрыть для туристов твои каналы—серенады. Как раз я вчера, что ли, читал, что из-за вас – больно много желающих стало на тамошних лодках кататься – не выдерживает город. Разваливаться начинает. И чем дальше – тем больше. Это я к тому, Серега, что, езжай в свою обожаемую Венецию, пока ее не закрыли.
Вспоминая мамонтов…
Был у меня в жизни приятель Сережа. Из рафинированных интеллигентов. Причем таких, которые уже с детства знают, што им от жизни нужно. Даже из спорта они осваивали
