на компьютер правительства где бы то ни было на свете – в правоохранительных органах, разведке, особых операциях, – тот, кто знает про этот черный ход, может запросто в него проскользнуть и устроиться там как дома – где угодно, – и тут окажутся скомпрометированы любые секреты. Не говоря о том, что там есть пара израильских чипов, крайне сложно устроенных, которые Моссад, как известно, устанавливает одновременно, не обязательно информируя об этом клиента. Чипы эти делают вот что – роются в информации, даже если компьютер выключен, удерживают ее, пока сверху не пролетит спутник «Офек», затем передают на него всё, единым пакетом данных.
– Ох нечестные какие эти евреи.
– Израиль за нами не шпионит, по-вашему? Помните дело Полларда еще в 1985-м? даже левые газеты вроде «Нью-Йоркских времен» эту историю печатали, миз Тарнов.
Насколько правым, спрашивает себя Максин, должен быть человек, чтобы считать «Нью-Йоркские времена» левой газетой?
– Значит, Аврам работает тогда над чем, чипами, софтом?
– Мы думаем, он Моссад. Может, и не выпускник Херцлии, но, по крайней мере, из их гражданских кротов, они таких называют саяним. Сидит где-то на постоянке в Диаспоре, ждет звонка.
Максин смотрит на часы, берется за сумочку и встает.
– Стучать на мужа своей сестры я не стану. Считайте личной причудой. А, и ваши пять минут истекли некоторое время назад. – Она скорее ощущает, чем слышит его молчание. – Что. Такое лицо.
– Только еще одно, хорошо? Люди у меня в конторе прознали о вашем интересе, мы предполагаем – профессиональном, – к финансам «хэшеварзов-дот-ком».
– Все это открытые источники, те сайты, куда я хожу, ничего противозаконного, вы откуда вообще знаете, что именно я там изучаю?
– Детские забавы, – грит Виндуст, – нам нравится это называть «Не забыть ни одного нажатия клавиши».
– Ну-ка, ну-ка, значит, вам, публика, хочется, чтобы я отступилась от «хэшеварзов».
– Вообще-то нет, если там стоит вопрос о мошенничестве, нам бы хотелось об этом узнать. Когда-нибудь.
– Вы желаете нанять меня? За деньги? Или вы планировали полагаться на свой шарм?
Он нащупывает в кармане пиджака клонов рей-бановского «Странника» в черепаховой оправе и покрывает ими глаза. Наконец-то. Улыбается, этим точным ртом.
– Разве я настолько плохой парень?
– Ох. Теперь я еще должна ему помогать с самооценкой, у нас тут доктор Максин. Послушайте, есть предложение, вы из О.К., попробуйте отдел самосовершенствования в «Политике и прозе» – эмпатия, у нас с ней сегодня все распродано, грузовик не приехал.
Он кивает, встает, направляется к двери.
– Надеюсь еще как-нибудь с вами увидеться. – В темных очках, конечно, никак не скажешь, значит ли это что-нибудь, и если да, то что. И чек, крохобор, он оставил ей.
Что ж. С Агентом Виндустом, должно быть, покончено. Поэтому-то
