на друга, словно совершенно незнакомые.
Пришедший шагнул вперед.
– Гражданин Работен! Мне нужно сказать вам пару слов.
– Я к вашим услугам, гражданин, – вежливо отвечал Ивон, подходя к двери, чтоб затворить ее.
Жаваль был еще в коридоре.
– Благодарю, дорогой хозяин, что показали этому посетителю дорогу ко мне.
И он захлопнул дверь перед носом любопытного содержателя гостиницы.
Как только молодые люди остались вдвоем, они бросились в объятия друг другу. Счастливый случай помог тому, что ни одно имя не было произнесено, когда посетитель, смотревший через плечо Ивона, скороговоркой тихо шепнул ему на ухо:
– Тс-с! Посмотри под дверь.
Ивон быстро повернулся.
Коридор освещался окном, находившимся как раз перед комнатой кавалера, так что в щель между порогом и дверью проникали лучи света. Но в эту минуту у входа отчетливо была видна чья-то тень. Это была тень от ног Жаваля, который, припав ухом к двери, не подозревал, что его присутствие уже обнаружено.
– Подожди немного, – прошептал товарищ Ивона.
И он прибавил, возвышая голос:
– Гражданин Работен, ты знаешь, что после доносов, сделанных на содержателя этой гостиницы, Директория, прежде чем расстрелять его в Гренельской долине, желает удостовериться, действительно ли этот человек – изменник, и она поручает тебе втихомолку наблюдать за его поведением. Я пришел за твоим отчетом.
Ивон понял шутку своего гостя и тотчас же ответил ясным голосом, чтобы каждое слово могло коснуться уха Жаваля.
– Этот человек был нам указан как один из самых деятельных агентов роялистской партии. Кажется, он подслушивает все, что говорится между патриотами, чтобы тотчас же передать их разговор врагам Республики. На него донесли как на человека, всегда шпионящего у дверей надежных республиканцев, и, конечно, я скоро накрою его, навострившего уши у чужих дверей.
– Этого доказательства будет довольно, чтобы закатить ему час спустя двенадцать пуль в живот.
Едва были произнесены эти слова, как луч солнца вновь показался под дверью, без малейшей тени. И, позеленев от страха, с волосами, вставшими дыбом, Жаваль побежал, бормоча сквозь зубы, щелкавшие от волнения:
– Я погиб! Директория принимается за меня! Избегнуть гильотины, чтобы быть застреленным!.. Надо их скорее убедить, что я горячий патриот, без чего… вдр-р-руг!.. в долину Гренеля!
Успокоенные успехом своей уловки, молодые люди разразились веселым смехом, как только убедились, что их не подслушивают.
– Как это ты, Пьер, здесь в Париже? – вскричал Ивон.
– А ты сам разве не здесь? Там уж не дерутся; наша Вандея только что заключила мир с Республикой, – неискренний мир, он долго не продержится. Тогда, вместо того чтоб сидеть сложа руки я сказал себе: «Ивон уехал по какому-то поручению, в котором, конечно, ему придется наносить или получать полновесные удары, я отправляюсь к нему, чтобы потребовать и себе их долю». И вот я с тобой!
