не этот известный глупец. (Гитлер, назначая его министром, сказал Герингу: «Риббентроп хорошо известен в английских дипломатических кругах». – «В том-то и беда», – вздохнул в ответ Геринг.) Как и положено, ее писал Гитлер (точно так же за всеми важными телеграммами Молотова стоял Коба).
Гитлер, после всех его проклятий, антикоминтерновского пакта, бесконечных заявлений о великой миссии разгрома еврейского большевизма, спокойно писал Кобе о том, что наши отношения подошли к историческому повороту и пора вспомнить, что говорит нам История. А история говорит одно: России и Германии всегда лучше оставаться друзьми.
«Кризис германо-польских отношений, спровоцированный политикой Англии (?!), делает желательным скорейшее выяснение германо-русских отношений. В противном случае дела могут принять такой оборот, что оба правительства лишатся возможности восстановить германо-советскую дружбу и совместно разрешить территориальные вопросы, связанные с Восточной Европой… Будет фатальной ошибкой, если от незнания взглядов и намерений друг друга наши народы не договорятся».
Далее сообщалось, что в Москву готов прибыть Риббентроп, чтобы от имени фюрера изложить его взгляды господину Сталину и тем самым заложить фундамент окончательного урегулирования германо-русских отношений.
– «Совместно разрешить территориальные вопросы, связанные с Восточной Европой…» – Коба усмехнулся. – Однако нас приглашают за обеденный стол. Ну, что на это скажешь? – Он взглянул на Молотова.
(Ворошилов до сих пор не проронил ни звука, но и Коба ничего у него не спрашивал. И вообще к Ворошилову он обращался только во время застолий.)
Молотов молчал, поблескивая пенсне.
Коба посмотрел на меня. Я сказал то, что он так хотел услышать:
– Невероятно, Коба!
– Глупцам это кажется невероятным. Но товарищ Сталин хорошо понимал этого мерзавца. Товарищ Сталин уже после Мюнхена предсказал удивительнейшие события – в отличие от прочих товарищей и господ. Он знал и ждал, что все повернется именно так.
Он был страшный человек, мой друг Коба. Но великий.
Для истории
Лишь сейчас, приведя в порядок записи донесений своих агентов, я понимаю, что возможность союза Коба и Гитлер прощупывали давно. Так что описываю для Истории длинную шахматную партию Кобы.
Уже в 1936 году мои агенты сообщили мне, что в нашем торгпредстве появился странный человек – некто Давид Канделаки. (Это был наш с Кобой давний знакомый. С шестнадцати лет он участвовал в Революции, был боевиком. После Революции стал наркомом просвещения в Грузии.)
По непривычно свободному поведению «странного» Канделаки становилось понятно, что он – личный агент Кобы. Только личный посланец Самого мог затеять сверхсекретные переговоры с Ялмаром Шахтом, главой рейхсбанка, о возобновлении торговых отношений СССР с фашистской Германией. Да еще в разгар яростных официальных
