нает Свою деятельность Иисус в проповеди, высказанной при море2? Это – безусловный исток христианского движения и сознания. В нем же сокрыта тайна христианского мышления.
– Вышед же в тот день из дома, Иисус сел у моря (Мат.13,1).
Море – перспектива без ясной цели, определенного конца; горизонт, бесконечно расширяющий восприятие. Будучи движением, оно не знает покоя твердых оснований. Его сущность в сомнении и в тревоге. Свободное от внешних предписаний, оно не связано внутренней необходимостью того, чему «должно свершиться». В нем нет каузальности предустановленных границ, но есть свобода избрания и есть глубина свободы. Оно не ограничивает, а открывает; не сдерживает, а отпускает. Жизнь моря отлична от жизни земной поверхности, но жизнь зародилась в море. Рыба – символ первых христиан.
Меньше других на море как специфический элемент евангельской топографии обращает внимание самый эллинизированный и самый «метафизичный» из евангелистов Иоанн. За ним по частоте упоминания морской стихии следуют в порядке возрастания Матфей и Лука. Только у Марка приморская проповедь Иисуса занимает пространство, достаточное для выделения моря в самостоятельный смысловой центр, наряду с привычными возвышенностями и иерусалимским храмом: Иисус пришел в Галилею приморскую после того, как предан был Иоанн Креститель, – с того времени Он начал впервые говорить (проповедовать): Мат.4,12—18; Мар.1,14—16, о чем Лука лишь глухо упоминает как о возложенном на Него исполнении (Лук.4,17—21), а Иоанн и вовсе опускает. Проходя же близ моря Галилейского, Иисус обрел и своих первых последователей (оба события у Матфея и Марка следуют непосредственно друг за другом, образуя четкую, нерушимую последовательность рассказа). Так проповедь, по своему географическому местоположению «высказанная при море» и предшествующая «нагорной», уже самим фактом «эмпирически-исторического» существования (в противоположность «отвлеченно-метафизическому» и «символическому») указывает на принципиальные отличия мышления, необходимые для ее восприятия и понимания (верификации). Но исторического опять же в синоптическом смысле – ибо вся проповедь высказывается независимо от контекста возможных причин и следствий, независимо от истории. Здесь нет и упоминания о Голгофе, о предстоящем, о каком-либо смысле. Единственная причина, как и смысл, – само содержание проповеди, опрокидывающее любые возможные ожидания и заставляющее искать для себя специальные формы выражения. Подобно морю, непрерывно обрушивающему собственные берега, содержание Приморской проведи «раньше» любой метафизики, «прежде» любой истории и любого смысла, ни в коей мере не подчиняясь им – а лишь собственным – «подводным» – течениям, приливам и отливам.
– И вышел Иисус опять к морю (Мар.2,13).
Только здесь, при море (и нигде более) Иисус благовествует о подлинном – о Царствии Небесном. «Покайтесь, ибо приблизилось» (Мар.1,15). Не то важно, что «покайтесь», ибо это есть уже следствие (а не причина, или условие, как это представляется с обыденной точки зрения), а именно – «приблизилось». Именно голая фактичность (в отличие от любого, самого изощренного метафизического «обоснования») открывает бескорыстную чистоту и ясность выражения Приморской проповеди, ограниченной простой констатацией о том, что «приблизилось». Ни прошлые, ни будущие события ее никак не определяют, и именно потому, что «Царствие Божие внутрь вас есть» (Лук.17,21). Царствие Божие – это не компенсация (потому что), не терапия (для того чтобы). Все, что оно содержит в себе, оно показывает, пока оно «внутрь вас есть». Есть только это «Царствие Божие внутрь вас» (Лук.17,21) – поскольку «Бог есть дух (курсив автора. – Д.Г.)» (Иоанн.4,24), постольку все остальное – вещи, имена, события – по ту сторону подлинного. Нет, они существуют, но как бы параллельно подлинному. Нельзя ни отрицать их, ни тем более бороться с ними как с майей, ибо они не обман и даже не «сон» разума, а самая настоящая реальность. Они бытийствуют как «простые факты» – также точно, как «вот эта» смоковница, увядшая при дороге, как «вот эти» рыбацкие лодки, отплывающие от берега. Как можно было бы словом, мыслью «отрицать» или, наоборот, «утверждать» их? Но наряду с этим, параллельно этому есть еще и то, что есть «внутрь вас». «Царствие Небесное» – это не что-либо «выше земли» или приходит «после смерти». Это не награда и даже не «цель» жизни, а то, что актуально присутствует, «длится» одновременно с нею, никак с нею не соприкасаясь и не смешиваясь: «не придет Царствие Божие приметным образом. И не скажут «вот, оно здесь», или: «вот, там». Ибо вот, Царствие Божие внутрь вас есть (курсив автора. – Д.Г.)» (Лук.17,20—21). Предметы, лица, отношения пусть будут, но будут как предметы же, лица и отношения, т.е. нечто по природе своей пребывающее вне какой-либо их оценки и «освящения», отдельно от «Царствия Небесного» – «по ту сторону добра и зла». «Не судите» их. И только тогда, параллельно обыденному и привычному откроется то второе, которое «внутрь вас есть» – «Царствие Небесное». Иначе говоря, первое – обыденное – постигается разумом и обладает смыслом,
Данную проповедь целесообразно обозначить как «Приморская» – по аналогии с более употребительным термином «Нагорная проповедь», понимая под ней буквально – «проповедь, высказанную при море», поскольку только
