style="font-size:15px;"> Л.: Нет. Еще нет. Но это что-то муторное. Он сейчас не хочет об этом думать. Что-то связанное с тьмой, которую он носит в себе. Он хочет отвлечься. Хочет пойти и покорить какую-нибудь девушку.
В.: Пусть пойдет и сделает.
Л.: Он сидит возле своей палатки…
В.: Говори от его имени, тогда связь будет полнее. Взгляни на свою тень. Твоя тень лежит на Шипотской траве.
Л.: Да, я сижу возле палатки… Замечаю тень на траве и решаю провести ориентировку. Потираю шею. Тень моя, она слушается моих движений. Наверное, на шее будет кожа облазить. Солнце перешло зенит, и я испытываю потребность сварганить себе чего-нибудь поесть. Меню на ближайшие дни выглядит вполне прозрачно. Шмат сала, нашпигованного чесноком, и буханка хлеба, купленная в Воловце. Есть несколько пачек вермишели быстрого приготовления, а также килограмм гречневой крупы. Вообще-то продовольствия, при моем режиме, должно хватить дней на пять. За хлебом можно спускаться в село Подобовец, где также есть очень сладкое молоко по гривне за литр.
Оцениваю свои запасы как вселяющие аппетит. Вообще, сейчас я – воплощение приподнятости и благодати.
Блядь. Зачем я вру себе? Зачем продолжаю врать? Мне так хуево, как не было еще никогда. Мне хочется выть волком и наложить на себя руки прямо сейчас. Я понимаю, что мне хуево после винта, чей отходняк я пытался смазать трамадолом. Но действие трамадола закончилась вчера ночью около трех и наложилось на среднюю, тяжелейшую, фазу винтового отходняка. Меня прошиб холодный пот, и чтобы снять страх, который навалился на меня, я подрочил, потом включил компьютер и попробовал посмотреть какой-нибудь фильм, уже не помню названия, но это было какое-то психоделическое говно, от которого хотелось лезть на потолок. Я понял, что снова совершаю ошибку – вместо того чтобы снимать страх чем-то легким и светлым, рука сама тянется за чем-то бесовским и одержимым, за альбомом «Coil», например, и мысли снова понесутся по проторенному пути. Так лежишь в кровати – третий час ночи, и кажется, до утра не доживешь. В эти моменты совсем не понимаешь, на хрена было его колоть – на хрена? Чтобы попустило. Чтобы попустило от чего? От того, что колол. И т. д.
Поэтому моя ирония по поводу запасов, «вселяющих аппетит», равно как и «аватара приподнятости и благодати», доступна только мне одному, поскольку остальная публика не посвящена в амбивалентность значений этих выражений, как и в то, что когда мне хуево, я говорю длинными и путаными фразами, стилистически эклектичными, семантически идиотическими и тэ дэ и тэ пэ.
Всё. Дальше буду молчать.
Подбрасываю еще поленце в огонь. Солнце перемещается на запад.
Я выбрал тенистое местечко для постоя. Через час у меня будет полумрак и тьма комаров. Сажусь лицом к дыму – над потом назойливо вьются мушки. Облизываю верхнюю губу. Соленая.
Смотрю вниз. Решаю снова наведаться к тернопольцам. Чем-то они мне симпатичны.
Тернопольцы только что пообедали и собираются пить чай. Сидят
