принципы девочки формировались по двум взаимоотрицающим моделям: осознанием привлекательности духовного облика бабушки и растущей волной протеста против родителей – холодной, отчужденной матери и циничного, жуткого отца. Бабушка, простая крестьянка с большим сердцем, с ее неизменной добротой, жизненной мудростью и человеколюбием, как-то ненавязчиво и не особо требовательно, исключительно опираясь на собственный пример, внушила девочке, что доброе лучше злого. Существование впроголодь, беспросветная нищета времен строительства социализма, безумный калейдоскоп пьянства и лицемерия – все это не смогло испортить девочку, тянувшуюся даже к эху, к отголоскам прекрасного, как дикий виноград тянется к едва видимым выступам и выпуклостям, чтобы расти вверх. Жизнь тоже делала подсказки; живя, как определила Галина, «нараспашку» в коммунальных системах советского гетто, можно было многому научиться. На ее глазах повсеместная и смертоносная эпидемия алкоголизма наповал сбивала с ног и неотступно доканывала внешне нормальных и образованных людей. Люди, оказывавшиеся жадными и подлыми, умирали жуткой смертью в страшных муках, словно уже при жизни действовал принцип расплаты: одни в Рай, другие – в Ад. Хотя Раем часто была лишь обычная смерть, без дикой агонии отлетающей души.
Влияла на формирование характера Галины и третья сила – неподдающиеся обстоятельствам литературные герои. Хорошие книги с характерными образами часто заполняют пустоту в душах юных одиночек, делая их впечатлительными, тонкими и восприимчивыми натурами и деля на неисправимых мечтателей и вечных приверженцев активных действий. У покинутой девочки были все основания сделать ставку на деятельное движение. Настойчивость, безудержная отвага, неслыханная дерзость вскоре станут ее отличительными качествами. Пушкинская Татьяна с ее истовым поиском любви стала для Галины не просто любимым персонажем, а пожалуй, даже жизненным прототипом. Девочка росла такой отрешенной и увлеченной собственными кипящими эмоциями, что, кажется, витала высоко в облаках, не соприкасаясь с грязной реальностью и не замечая отвратительного фарса внизу. Казалось, ангелы нашептывали ей принципы жизни. Даже первое объяснение в любви она написала стихами – пушкинской строфой. И не исключено, что носящуюся по волнам жизни, уже взрослую Галину спасли от повторения материнского сценария провозглашенные устами ее любимых книжных героев лозунги, прославлявшие традиционную праведную роль женщины в семье и обществе.
Пение стало неожиданной точкой приложения сил: Галина помнила отменные голоса матери и отца и с усердием и какой-то отрешенностью часто пела сама. Окружающие всегда поощряли ее, ловко задевая детское самолюбие. Первая премия за исполнение песен в первом классе – три метра ситца – оставила в глубинах души важную зацепку: такая специфическая деятельность может приносить одновременно моральное удовлетворение и средства для жизни и, не исключено, даже может стать
