не особо любила. Но, когда понадобилось, во всем разобралась. Это как читать научиться. Сначала ты зубришь буквы, потом год по складам читаешь. А потом, не задумываясь, читаешь бегло.
– М-да… Что ж, придется попотеть.
В этот вечер я провожал ее сквозь февральскую оттепель, провожал почти до самого дома. И у меня и у нее было великолепное настроение. Я беспрестанно хохмил, она смеялась над моими не всегда удачными шутками искренне, при этом я замечал, как красиво переливаются ее жемчужные зубки в свете вечерних фонарей. Она тоже шутила, и ее шутки казались мне так же неудержимо смешными. Да что там говорить! Просто в этот вечер мы были счастливы. Она в меня поверила. Она поверила, что я смогу стать для нее не только любимым человеком, но и надежным тылом. И мне оставалось лишь оправдать это доверие.
Всё выше и ярче над нами становится солнце!
Опаздывая на свидание, время несется.
И ветер доносит частицы грядущей весны.
И мысли, как стрелы, куда-то безудержно мчатся.
И бьются сосульки о землю – кому-то на счастье.
И снегу холодному снятся горячие сны…
Неудержимо приближался март. Дневные оттепели сменялись ночными заморозками. Серая мгла, неделями скрывавшая солнце, стала рушиться, как железный занавес. Солнце проглядывало всё чаще, и светило оно уже совсем не по-зимнему. И смотрело оно прямо в глаза, не стесняясь.
Я продолжал штудировать книги по финансам, которые мне приносила Кити. К своему удивлению я обнаружил, что многое из того, что было не понятно мне, было так же не понятно и ей. Я часто задавал ей вопросы по той или иной теме, но она не знала на них ответа. При этом она нисколько этого не стеснялась, говоря, что совсем не обязательно знать всё. Но совершенно необходимо безупречно знать «свой участок», как она выразилась.
Кроме того я обнаружил, что сам начинаю кое-что понимать: что-то поверхностно, что-то глубже. Но постепенно всё так или иначе становилось понятным.
Но стихи не отпускали меня. Я продолжал их писать, хотя уже и не в том невероятном количестве, как раньше. И я продолжал ходить раз в неделю к Александру Сергеевичу на подготовку к поступлению в ВУЗ. Тут я позволял себе двойной обман: Кити я не говорил, что продолжаю готовиться к поступлению в Литинститут, Александру Сергеевичу не говорил, что передумал поступать. Я так рассудил: если Кити меня бросит, если у нас что-то не заладится, тогда я всё-таки попытаюсь поступить в институт.
Сейчас, с высоты своего жизненного опыта, я уже точно знаю: такая раздвоенность и неопределенность неизбежно образуют в жизни трещину, которая потом расползается, ширится и, если совсем не повезет, может развалить здание жизни пополам и обрушить его. А если и повезет, залатать эту трещину будет практически невозможно, через нее постоянно будет сочиться вода, поступать холод, и всевозможные вредоносные твари будут беспрепятственно проникать вовнутрь.
Февраль – месяц короткий. Особенно, когда год не високосный. Потому
