бывалых людей про войны, сражения. Мне и самому хотелось стать воином.
По соседству с нами жила богатая армянская семья. Варпет[54] Ованес Кероненц имел торговый ряд в городе и снаряжал большие караваны в Турцию. Он хорошо относился к моему отцу – не раз закупал у него большие партии готовых изделий всего цеха. С его сыном Хачиком мы были друзьями. А так как Кероненцы забыли свой язык и говорили по-турецки, то и я научился от Хачика и удивлял старого Ованеса хорошим турецким произношением.
Очевидно, это и побудило его взять меня к себе на службу, после того как я убежал из коллегиума и заявил отцу, что ни за что не вернусь туда. Я сопровождал Кероненца вместе с Хачиком и слугами в поездках по Валахии, Болгарии и Турции. За три года я трижды побывал за Балканами. С Хачиком мы жили, как братья, делили и хлеб и соль. Вместе стояли за прилавком, вместе читали Баки[55] и задушенного по повелению султана – Омера Нефи[56], вместе скакали на ретивых конях, с саблей на боку и пистолетами за поясом, когда сопровождали караваны старого купца…
Не знаю, кем бы я стал к этому времени, если бы однажды не зазвучал над городом набат. С юга двинулись несметные турецкие полчища. Сам султан явился под стены Каменца.
Пока еще выходы из города были свободны, отец отправил мать, мою двенадцатилетнюю сестренку и дедушку, отца матери, в Винницу. А мне дал оружие, и мы пошли на городскую стену.
Началась осада.
Это был ад. Город оборонялся храбро, но не выстоял. Люди гибли, дома пылали в огне. На моих глазах погибли оба Кероненца – старый Ованес и Хачик, а потом и мой отец. Я похоронил их на чужом дворе, где уже ничего не осталось, кроме головешек.
Вскоре янычары ворвались в Каменец. Что творилось! Под ятаганами падали и стар и млад. Женщин связывали и тащили в неволю. Воины погибали в бою.
Судьба оказалась милостивой ко мне. Хотя я дрался рядом с другими, но не получил ни единой царапины. Вечером, когда пали последние польские знамена и оставшиеся в живых воины начали сдаваться победителям, я переоделся янычаром (их трупов было тоже достаточно вокруг) и прошел через вражеский лагерь. К утру уже был далеко по дороге на Винницу.
По пути я всюду видел разоренные села и хутора, трупы людей: татары, как саранча, прокатились по всему нашему краю. Я понял, что единственный выход для нас – бежать на Левобережье, под власть московского царя.
Забрав родных, я тронулся в путь. Мы шли ночами, прячась днем от татарских чамбулов. Мать, Стеша и дедушка не переставая плакали по отцу и даже не понимали, куда и зачем я их веду. По дороге к нам присоединялись такие же изгнанники-беженцы, и, когда мы возле Черкасс перебрались через Днепр, нас уже было около сотни человек.
Левобережье встретило нас приветливо, как родных. Лубенский полковник выделил пустырь над Сулой, который назывался Дубовой Балкой, и мы там до осени поставили хутор. Вместе с дедом построил я хату, распахал участок земли… Но, видно, не суждено
Варпе́т
Махму́д Баки́ (1526 – 1600) – турецкий поэт.
Оме́р Нефи́ (1572 – 1635) – турецкий поэт-сатирик.
