Ивановиче, а в особенности на самой княгине. Николай поехал на паре княжеских лошадей, запряженных в маленькие сани с верхом вроде кибитки. На облучке саней сидел Игнат-кучер. Игнату приказано от князя доставить Николая до Москвы, а самому вернуться в Каменки. Из Москвы до Петербурга Николай должен был ехать на перекладных.
В пяти верстах от княжеской усадьбы дорога пошла лесом. Николай, укутавшись в лисью шубу, которую велел ему дать князь в защиту от сильного мороза, ехал молча, а возница мурлыкал какую-то песню. Вот видит Игнат, что им навстречу идет какая-то женщина и машет рукой.
«Что ей надо? Что она рукой-то машет?» – подумал Игнат, приостанавливая лошадей.
– Ты что остановился? – спросил Николай.
– Да какая-то баба на дороге стоит.
– Что ей надо?
– А кто ее знает! Тетка, тебе что?
– Николай! Куда ты едешь? – подходя к саням, спросила Глаша. Это была она, бледная, встревоженная.
Николай невольно вздрогнул от неожиданности.
– А тебе что за дело, куда бы я ни ехал! – грубо ответил он молодой девушке.
– Возьми меня с собою.
– Что ты, или очумела? Пошла!
– Возьми, возьми, Николай, сжалься над горемычною, пожалей меня, ведь я исстрадалась, измучилась!
– Прочь с дороги! Я смотреть на тебя не хочу! – крикнул на плакавшую девушку Николай.
– Что я тебе сделала?
– Зачем ты рассказала княжне про нашу любовь?
– Кому же и сказать мне, с кем своим горем поделиться? Княжна добра ко мне…
– Прочь, говорю, с дороги, задавлю!
– Дави, злодей, дави, я не тронусь с места, – проговорила Глаша задыхающимся голосом.
– Поезжай, Игнат! – с бешенством крикнул кучеру Николай.
– Куда же я поеду? Давить, что ль, ее, сердечную, – грубо промолвил Игнат: ему стало жаль бедную девушку.
– А коли так… – крикнул Николай.
Он быстро выскочил из саней, схватил Глашу и, отбросив ее с дороги, вскочил опять в сани, хлестнул кнутом по лошадям, те рванулись и понеслись что есть духу, забрасывая снегом дорогу.
– Ускакал, злодей! Будь ты проклят! Теперь в моем сердце не любовь к тебе, обидчику, а месть да злоба! Недаром называют меня дочерью колдуна – я сумею отомстить тебе, проклятому! Сумею за себя постоять! И за всю мою муку, за все мои слезы ты заплатишь мне сторицею!.. – громко кричала девушка вслед уезжавшему Николаю и в бессильной злобе ломала свои руки.
Беспредельно, безотчетно любила она Николая, а теперь эта любовь обратилась в страшную ненависть. Если бы она осилила, то, кажется, задушила бы его своими руками.
Злоба и гнев бушевали в груди красавицы. Но бессильны были теперь ее злоба и гнев.
Николай уехал.
Послав ему вслед еще несколько проклятий, бедная девушка с истерзанным сердцем вернулась к своему отцу на мельницу.
Глава XVII
«Я сделал все, –
